Глава 4. Зарождение «квартала художников»

Продолжение книги "Цфат - мистический город искусств". Начало: глава 1, глава 2, глава 3.

Развитие живописи в Эрец-Исраэль того времени, в целом, и в Цфате, в частности, нужно рассматривать в общем контексте развития изобразительного искусства 1920‑х –1930-х годов. Большинство художников, работавших тогда в Эрец-Исраэль, были уроженцами западных регионов Российской империи, к тому времени прекратившей свое существование: Польши, Литвы, Белоруссии, Западной и Центральной Украины. Были здесь и уроженцы Галиции и Трансильвании.
В эти же годы немало художников еврейского происхождения, родившихся в тех же самых регионах, создавали свои произведения в Париже, сформировав там целую колонию «еврейского Монпарнаса». В значительной мере парижские и эрец-исраэльские еврейские художники составляли единое творческое сообщество. И дело не только в том, что «парижане», в частности, Иммануэль Мане-Кац и Марк Шагал, еще до провозглашения государственной независимости Израиля неоднократно бывали в Палестине/Эрец-Исраэль, а Реувен Рубин, Исаак Френкель-Френель, Циона Таджер, Моше Кастель, Иосиф Константиновский и скульптор Ханна Орлова проделывали обратный путь.
Иммануэль Мане-Кац, кстати, еще в 1935 году создал пейзаж, запечатлевший окрестности Цфата. Эта работа, находящаяся в собрании Х. Шифа, экспонировалась на выставке, прошедшей в Доме-музее Мане-Каца в конце 1980 х годов [27]. Фактически одна группа людей, имевших одну и ту же цель творить новое искус- ство, свободное от канонов классицизма, — оказалась разделена государственными границами. В 1942 году Хаим Гамзу, на протяжении нескольких десятилетий бывший самым влиятельным арт-критиком в Израиле, а в 1962–1976 годах — директором Тель-Авивского музея искусств, написал такие слова: «Последние 25 лет были временем расцвета того явления, которое торговцы картинами назвали „Парижской школой“, бывшей по сути еврейским направлением в современном искусстве»[28]. Это утверждение представляется в немалой мере преувеличенным, но факт состоит в том, что, как верно отметил в свое время Иосиф Лищинский, «в “Парижской школе“ художники-евреи играли бóльшую роль, чем в любом другом важном явлении искусства в Новое время»[29].
Многие эрец-исраэльские художники, работавшие в Цфате, в разные годы учились в парижской Académie de la Grande Chaumière и в художественной школе Андре Лота в Париже[30]. Влияние художников École de Paris на эрец-исраэльских живописцев было огромным, и творчество работавших в Цфате мастеров нужно рассматривать в контексте их диалога с жившими и работавшими во Франции соплеменниками и коллегами.
Главным символом нового еврейского искусства для многих, несомненно, является Марк Шагал, однако как ни парадоксально его влияние на других художников, как во Франции, так и в Палестине/Эрец-Исраэль, всегда оставалось весьма ограниченным. Куда большим было влияние Хаима Сутина, цикл картин которого, созданный в первой половине 1920-х годов в Кань-сюр-Мер (Cagnes-sur-Mer) на юго-востоке Франции, несомненно, оказал большое влияние на живописцев, работавших в Цфате.
В первой половине 1920 х годов в Кань-сюр-Мер проживало немногим более шести тысяч человек — ровно столько же, сколько и в Цфате. Оба города расположены в нагорье и спускаются с горы вниз. Оба изобилуют узкими переулками и средневековыми зданиями. По свидетельству Моше Кастеля, которое приводит Гидеон Офрат, само появление «квартала художников» в Цфате и деревни художников в Эйн-Ход в немалой мере опиралось на пример Кань-сюр-Мер[31], где в разные годы работали Огюст Ренуар и Анри Матисс, Амедео Модильяни и Хаим Сутин, Борис Григорьев и Мария Васильева...

Многие полотна Хаима Сутина в Кань-сюр-Мер, где он бывал с перерывами в 1918–1925 годах, оказали значительное влияние на художников Цфата. Оно особенно чувствуется в творчестве Исаака Френкеля-Френеля и Мордехая Леванона, работавших в Цфате, начиная со второй половины 1920-х годов, а также Аарона Авни, Йосла Бергнера и Эльханана Хальперна.
Исаак Френкель-Френель писал преимущественно на холсте, тогда как Мордехай Леванон в основном на картоне, но оба показывали путь в Цфат как подъем, причем особенности ландшафта в немалой степени символизировали и духовное вознесение. В отличие от Моше Кастеля, создававшего панорамные виды и «вписывавшего» Цфат в окрестную среду Галилеи (в этом смысле, если обратиться к аналогии с Кань-сюр-Мер, Моше Кастель был скорее наследником жившего там в последние годы своей жизни Огюста Ренуара), Исаак Френкель-Френель и Мордехай Леванон как бы «вычленяли» Цфат из его окрестностей: большинство их цфатских образов — это нагорная дорога, главное предназначение которой подняться на вершину. Палитра Исаака Френкеля-Френеля и Мордехая Леванона почти столь же экспрессивна, как и палитра Хаима Сутина; «их» Цфат не столько материальный, сколько мистический, причем этого эффекта они достигали, не рисуя синагогу или иное сакральное действие. Хотя уже тогда некоторые художники открыли для себя очарование интерьеров цфатских синагог. Это, прежде всего, Арье Любин, Хаим Гликсберг и Шмуэль Шлезингер.
Другим направлением французского искусства, в существенной мере повлиявшим на художников Цфата, был фовизм, при том что среди известных представителей этого течения (Анри Матисс, Андре Дерен, Морис Вламинк, Кес ван Донген и другие) не было ни одного еврея. «Фовисты привлекали молодых еврейских художников Эрец-Исраэль своей свободой, раскованностью, напряженностью цветовых соотношений, той же напряженностью, которую создает яростное солнце Ближнего Востока», — справедливо указывал И. Лищинский[32].
В 1930-е годы центром новой эрец-исраэльской живописи и местом жительства большинства ее создателей стал Тель-Авив. Ориенталистское обаяние Ближнего Востока тель-авивские художники находили в прямом смысле слова подбоком — в Яффо, подавляющее большинство населения которого в то время со- ставляли арабы. Тель-Авив был в те годы наиболее динамично развивавшимся еврейским городом, — нигде проект еврейского национального возрождения и строительства новой государственности не шел так активно, как там. В начале ХХ века этот город в принципе не существовал, а к середине 1930-х годов его население уже достигло 120 тысяч человек.
Архитектура баухауса, доминировавшая в Тель-Авиве того времени, превратила его в визуально наиболее европейский из всех городов Палестины/Эрец-Исраэль. Напротив, Цфат символизировал многовековую незыблемость устоев и традиций: время в городе словно остановилось, а потому путешествие в Цфат превращалось в перемещение не только в пространстве, но и во времени. Парадоксальным образом подъем на гору, на которой находился Цфат, оказывался движением не вперед, а назад по оси времени: и арабы, и евреи в Цфате жили почти так же, как их предки два столетия назад, а не как их современники в Яффо и Тель-Авиве. Художник Менахем Шеми в своей дневниковой записи от 28 марта 1947 года описал Цфат следующими словами: «Остаток недели я проведу в Цфате, где смогу остаться наедине со своей душой. В Цфате так спокойно — и это спокойствие создает атмосферу, в наибольшей мере побуждающую продуктивно работать. И древний Старый город, и на удивление старинные синагоги, рядом с которыми тянутся вереницы маленьких домиков, можно рисовать бесконечно. Издавна Цфат был городом праведников и каббалистов, и это влияние чувствуется в воздухе города. В Цфате ощущаешь себя как будто за границей, интерьеры и переулки этого города больше нигде не встретишь, и по этим переулкам идешь, заново открывая и Эрец-Исраэль, и себя самого»[33].
«Цфат привлекает к себе той мистической ближневосточной иудейской притягательностью, подобной которой больше не сыщешь, — писал тот же М. Шеми в своем дневнике 31 июля 1947 года. — Что-то надтелесное, возвышенное позволяет как будто вознестись над всем обыденным и суетным. Искусство более всего рождается там, где встречаются противопоставления и контрасты, и мы, художники стараемся примирить их на своих холстах»[34]. Подобное отношение к Цфату сформировалось еще до создания Государства Израиль, после провозглашения независимости которого художники фактически превратили город в свою духовную столицу.
Во времена британского мандата большинство населения Цфата составляли арабы, но после создания Государства Израиль и окончания Войны за независимость ситуация кардинально изменилась. Опустел район, в котором до 1948 года проживали преимущественно арабы-христиане, существенно сократилось и число арабов-мусульман.

Сразу после окончания Войны за независимость четыре художника, работавшие в Цфате в предшествовавшие годы — Исаак Френкель-Френель, Моше Кастель, Шимшон Хольцман и Менахем Шеми — обратились к первому израильскому мэру города рабби Моше Подхорцеру с предложением безвозмездно передать часть оставленных прежними хозяевами домов под студии, где могли бы жить и работать художники. Мэр просьбу удовлетворил, после чего улица, на которой поселились эта четверка, получила в народе название «Улицы художников». И хотя на самом деле улицы с таким названием нет, многие городские улочки и площади впоследствии были названы в честь ушедших из жизни художников: Мордехая Леванона, Арье Алвейля, Сони Закс, Леона Исакова, Арье Марзера, Давида Гильбоа и Менахема Шеми. Все они остались в Цфате навсегда.
Следует сказать, что в этих домах не было ни централизованного водоснабжения, ни канализации, ни электричества. С самого начала количество желавших перебраться в Цфат художников уступало числу пустовавших домов, а потому большая часть строений была отдана новым иммигрантам, однако позднее последние были переселены в новые многоквартирные дома, выстроенные строительной компанией «Амидар».
Вместе с тем, среди новых иммигрантов, прибывших в Цфат из Румынии, Венгрии, Болгарии и ряда других стран (к примеру, супруги Йосл и Одри Бергнер, художники, прожившие в Цфате семь лет, приехали из Австралии), было немало людей, стремившихся заниматься творчеством, и они с радостью присоединились к художникам, превратив их улицу в целый квартал.
Цфат стал местом жительства и работы художника по металлу Арье Мерзера, Ханны Лернер и ее супруга арт-критика Арье Лернера, Сони Закс, а также присоединившихся к ним художников, прибывших в Израиль ранее. В Цфат перебрались Моше Равив, Милия Лауфер, Давид Гильбоа, Цви Ливни, Леон Исаков и один из старейших израильских живописцев — Авигдор Стеймацки. Собственно, среди тех, кого можно отнести к числу основателей «квартала художников» в Цфате, лишь трое были уроженцами Палестины/Эрец-Исраэль — Ицхак Амитай, Циона Таджер и дочь Менахема Шеми Наоми.
Молва о том, что в Цфате появился уникальный творческий квартал, довольно быстро распространилась по Израилю. Новые и новые художники перебирались в Цфат: среди них были Стефан и Вера Александр, Бланка Таубер, Энн Медали, скульптор Наоми Шиндлер, Ханна Леви и другие. Все они получали дома, нуждавшиеся в капитальном ремонте и благоустройстве, которое они делали за собственный счет. Художница Циона Таджер в 1951 году приобрела здание, прежде использовавшееся как церковь, — теперь ее никто не посещал, так как христианское население покинуло город в 1948 году. Здание бывшей мечети было передано под общий для всех выставочный зал.
«Квартал художников в Цфате, расположенный напротив горы Ацмон, в настоящее время полон жизни и деятельности. Улица художников стала не только местом, где они работают, но и где живут; многие переселились из Тель-Авива и других городов в Цфат, некоторые семьи художников перевезли в Цфат и своих детей... Еженедельно на исходе субботы открывается новая выставка или даже две, и каждый такой вернисаж превращается в праздник не только для жителей квартала, но и для ценителей искусства, приезжающих из разных уголков страны, которые рады и насладиться горным воздухом Цфата, и наполнить свои сердца искусством. Впрочем, нужно прямо сказать, что на этих вернисажах речи коротки, зато вино льется рекой»[35]. Этими словами Исаак Френкель-Френель описал в 1952 году будни и праздники квартала, одним из основателей которого был он сам.

С момента появления «квартала художников» начали возникать трения между теми, кто полностью переселился в Цфат, и теми, для кого студия в Цфате была лишь вторым домом и куда они приезжали только в летние месяцы. Были и те, кто приезжали в Цфат лишь на время (в частности, Михаэль и Рахель Мирон много лет сдавали комнаты в своем доме другим художникам). Художников, уезжавших на зиму в Тель-Авив, Иерусалим и другие города, презрительно называли «туристами». Впрочем, любому городу можно только пожелать таких «туристов»! Реувен Рубин, Йосеф Зарицкий, Нахум Гутман, Арье Любин, Исраэль Палди и другие, неоднократно приезжавшие в Цфат художники, создали там произведения, несомненно принадлежащие к золотому фонду израильской культуры.
В 1953 году в доме скончавшегося за два года до этого Менахема Шеми жил и работал приехавший в Цфат из Парижа Мишель Кикоин. Он был очень тепло принят местными художниками, многие из которых знали его по своим творческим командировкам во Францию[36]. И хотя эти художники не имели в Цфате своих мастерских, а снимали студии, в которых жили и работали неделями, а порой и месяцами[37], все они, несомненно, принадлежат к творческому сообществу Цфата и занимают важнейшее место в его художественном наследии.

Источники:

27. См. каталог выставки, в котором репродуцирована эта картина: Эрец-Исраэль Мане-Каца. — Хайфа: Музей Мане-Каца, 1988. — С. 19 [на иврите].
28. Хаим Гамзу, «Искусство в нашей стране» [1942] // Критические статьи об искусстве, под ред. Гилы Блас. — Тель-Авив: Тель-Авивский музей искусства, 2006. — С. 486 [на иврите].
29. Иосиф Лищинский, «Изобразительное искусство». — С. 87.
30. См., в частности: Гила Балас, «Модернизм Ционы Таджер в свете преподавания и теории Андре Лота» // Циона Таджер: ретроспектива, под ред. Кармелы Рубин. — Тель-Авивский музей искусства, 2003. — С. 33–43 [на иврите].
31. Гидеон Офрат, «Что случилось с пейзажем» [1987] // В местном контексте. Тель-Авив: Ха’киббуц ха’меухад». — 2004. — С. 27 [на иврите].
32. Иосиф Лищинский, «Изобразительное искусство». — С. 88.
33. Цит. по: Гидеон Офрат, «Искусство и художники в Цфате». — С. 185.
34. Цит. там же.
35. Цит. по: Михаль Орбах, «Волшебство света и цвета— квартал художников» // Цфат и все его тропы, под ред. Эяля Мирона. — Иерусалим: Институт им. Бен-Цви, 2006. — С. 215 [на иврите].
36. См.: Далия Белкин, Мишель Кикоин в Израиле. — Тель-Авивский университет, 2006. — С. 8 [на иврите].
37. См.: Михаль Орбах, «Волшебство света и цвета— квартал художников». — С. 217.