Эллен Розенберг родилась 20 мая 1906 года в немецком городе Карлсруэ. Ее семья жила хорошо: отец девочки был успешным предпринимателем, мать поддерживала в доме уют. «Нас с братом воспитывали в духе традиционных еврейских ценностей, но на столе часто бывали ветчина и угорь, – рассказывала Эллен. – Думаю, такие противоречия дали мне понять, что запреты не так уж необходимы». Не желая заниматься семейным бизнесом, Эллен решила получить образование – сначала поступила в Государственную академию художеств в родном городе, а спустя четыре года перебралась в Штутгарт.
Девушка училась на скульптора, и однажды в обмен на бюст дядя подарил ей фотокамеру. С того момента Эллен не выпускала ее из рук. В 1929 году она переехала в Берлин, чтобы научиться искусству фотографии у Вальтера Петерханса, мастера натюрмортов. В числе студентов была и Грета Штерн, которой тоже была уготована судьба великого фотографа. Вальтер научил их, как работать со светом и выставлять предметы в кадре наилучшим образом.
Розенберг училась у Петерханса меньше года, поскольку в 1930 году он уехал в Дессау. Тем не менее даже эти немногочисленные уроки помогли Эллен понять, что фотография может быть не просто иллюстрацией, а формой искусства, как живопись или скульптура. Вскоре на деньги, полученные в наследство Гретой Штерн, подруги купили оборудование и открыли небольшую фотостудию. Сначала девушки хотели назвать ее «Розенберг и Штерн», но, как говорила Эллен, это название «больше подходило для еврейского ателье». В итоге над студией появилась вывеска «Рингл&Пит» – фотографы использовали в названии свои детские прозвища. В начале 1930-х годов реклама только начинала развиваться, и Эллен с Гретой пытались внести в эту сферу как можно больше творчества. Они делали упор на обновленный женский образ – свободный и независимый, стремились продемонстрировать характер и ценности нового поколения.
Именно Эллен пришло в голову совмещать на снимках живые и неживые объекты. Так, одной из самых известных работ подруг в те годы была реклама средства для волос Pétrole Hahn, на которой женский манекен держит в руке бутылку лосьона. Кукольное лицо, идеальная прическа и застывший взгляд привлекают внимание, и только при внимательном изучении снимка можно заметить, что рука принадлежит настоящей женщине. Эллен часто использовала подобные приемы. В то время как Штерн специализировалась на графическом дизайне, и ее больше интересовали формальные аспекты фотографии, Розенберг вносила в работы более тонкие и ироничные штрихи, бросая вызов традиционному образу женщин в рекламе и кино. «Мы были очень разными, но вместо того чтобы спорить, создавали нечто цельное и новое, добавляли свои “штрихи к портрету”, и в итоге получали интересную работу, – рассказывала Эллен. – Грета была серьезной, я – легкомысленной, но вместе нам было очень весело».
Тогда же подруги познакомились с декоратором и фотографом Вальтером Ауэрбахом – он был частым гостем в фотостудии, а временами даже жил вместе с ними. В 1932 году, когда отношения между Вальтером и Эллен стали ближе, чем просто дружеские, она переехала в его квартиру. Тогда же Эллен заинтересовалась и киноискусством, даже сняла два короткометражных фильма, но приход к власти Гитлера изменил ее планы на будущее. Когда Веймарской республике пришел конец, Штерн и Розенберг быстро поняли, что при новом режиме их бизнес протянет недолго, а сами они станут жертвами нацизма. «В стране, где для людей твоей крови возводят концлагеря, нельзя выжить», – говорила Эллен. Вскоре подруги закрыли фотостудию, и Штерн перебралась в Лондон, проспонсировав переезд Эллен в Палестину. Какое-то время Розенберг была фотографом Международной женской сионистской организации, но тогда социальные и политические вопросы мало интересовали ее. «Меня кольнуло, когда я увидела плакат с изображением еврейской женщины и араба. Их отношения приравнивались к расовому позору. Вам это ничего не напоминает?» – говорила Эллен.
Когда в Тель-Авив переехал и Вальтер, пара открыла фотостудию, специализирующуюся на портретах детей. Но вскоре им пришлось уехать. В 1936 году в Палестине произошло арабское восстание, и Тель-Авив перестал быть для Эллен и Вальтера безопасным местом. Они решили, что смогут обосноваться Лондоне, и даже жили там какое-то время, но так и не смогли получить разрешение на работу. В 1937 году пара поженилась и перебралась в США, где жила дальняя родственница Эллен. Обосновались молодожены в пригороде Филадельфии. Эллен продолжала работать детским фотографом. В 1938 году ее снимок двухлетнего малыша даже попал на обложку журнала Life. В период с 1939 по 1942 годы Ауэрбах экспериментировала с инфракрасной и ультрафиолетовой фотографией, а также изучала пигментную фотопечать. «В Европе все трясутся над стариной, а в Америке любая ерунда обретает характер, становится чем-то прекрасным и живым, – рассказывала фотограф. – Я видела, как уличные художники написали “С Новым годом” на обшарпанной грязной стене, и это было чудесно. Иногда нужно просто принимать все новое, а не отвергать его».
Эллен не знала, что ее родители в 1941 году попали в концлагерь Гюрс во Франции, что в 1943-м их освободили американские войска и что в итоге им повезло вернуться в родной город. Сама Эллен к тому времени уже перебралась в Нью-Йорк и влилась в местную богемную тусовку. Она общалась с художниками и фотографами, работала для журналов Time, Life и Photo Technique и снимала фильмы о детях на 16-миллиметровую пленку. Получив массу возможностей для самореализации, Ауэрбах в конце концов развелась с мужем – впрочем, она оставила себе его фамилию и сохранила с ним теплые дружеские отношения.
Эллен крепко сдружилась с художником Фэрфилдом Портером и его братом Элиотом – нередко гостила на их личном небольшом острове, расположенном в заливе Пенобскот. Только здесь, как говорила сама фотограф, ее окружали «свежий воздух, свобода и вдохновение». В 1946 году она начала работать с доктором Сибиллой Эскалона – детским психологом Школы психиатрии Менингера в Канзасе. Эллен сделала несколько серий снимков детей и два фильма о поведении маленьких пациентов. В тот момент фотография была уже не профессиональной деятельностью Эллен, а ее способом познания жизни и людей. В своих снимках она стремилась отразить суть вещей и называла свой стиль «третьим глазом», который видит то, что находится под внешней оболочкой. Она стала много путешествовать – более 15 лет Ауэрбах колесила по миру с фотоаппаратом, снимая все, что казалось ей интересным. «Я всегда считала, что сделать фото, которое тебе понравится, можно лишь тогда, когда ты полностью поглощен тем, что фотографируешь. Ты должен забыть себя и стать героем снимка, предметом в объективе, – объясняла она. – Нельзя стоять и думать: “Вот сейчас я сфотографирую эту вещь!” – это все убьет».
Одной из самых известных работ тех лет стала серия снимков мексиканских церквей, которую Эллен сделала вместе с Элиотом Портером. По возвращении фотографы пытались заинтересовать издателей, но те отвергли предложение о публикации. Серия «Мексиканские церкви» получила признание спустя долгих 30 лет. Впрочем, в середине 60-х Ауэрбах уже не так интересовалась фотографией и постепенно вообще перестала брать в руки камеру. «Просто я не считаю, что какое-либо дело – это навсегда. Я фотографировала 35 лет, и это достаточный срок, чтобы успокоиться и начать что-то новое», – рассказывала Эллен.
В возрасте 60 лет Ауэрбах решила кардинально поменять род деятельности. С 1966 по 1984 годы она работала педагогом-психологом, помогая детям с расстройствами обучаемости. Несмотря на то, что у Эллен не было профильного образования, директор учреждения, в котором она работала, помог ей с обучением. Вскоре, используя свою проницательность и интуицию, она научилась работать с проблемами малышей, и делала это весьма успешно. Спустя годы многие из ее подопечных приходили к ней в гости и благодарили свою «тетушку Эллен».
В 1980-е годы совместные работы Ауэрбах и Штерн, а также более поздние работы Эллен снова обрели популярность. Их снимки выставляли в Карлсруэ, Эссене и других немецких городах. Сама же Эллен лучше всего запомнила ретроспективу своих работ в Берлинской академии искусств. Впрочем, все почести Ауэрбах восприняла как должное. «Наши работы стали олицетворением времени. То, что мы делали раньше, спустя десятилетия стало предвестником настоящего. Так бывает со всеми вещами в мире», – объясняла фотограф. Последние годы Эллен Ауэрбах жила на Манхэттене, она скончалась 30 июля 2004 года в своей квартире. Ей было 98 лет.
