Алек Д. Эпштейн, «Еврейский камертон»
Когда я недавно в очередной раз собирался в Москву, то Володя Новиков, с которым мы, увы, никогда не встречались, хотя, бывая в Париже, оба всегда навещали в их студиях и Оскара Яковлевича Рабина, и Владимира Борисовича Янкилевского, ушедших, увы, из жизни в прошлом году, обратил мое внимание на выставку, которая с 25 января по 17 февраля шла в Сахаровском центре. Для меня это место особое: Музей и общественный центр имени Сахарова находятся в Москве на улице Земляной вал, в советское время носившей имя Валерия Чкалова, как раз через реку Яузу от дома, где сам я вырос – и откуда мы в сентябре 1990 года уехали в Израиль. Скажи мне кто тогда, что буквально через дорогу от дома, где мы жили, будет открыта художественная выставка с названием «Холокост», я бы решил, что это розыгрыш. Но случилось именно так…
Все представленные на выставке работы создал один художник – Лев Григорьевич Саксонов. Он родился в 1929 году на берегу Волги, в находящемся между Саратовом и Волгоградом городе Камышин, куда его отец-агроном был направлен на работу. Вскоре, однако, вся семья вернулась в Воронеж, где и прошли детские годы будущего художника, а годы Великой Отечественной войны они с мамой Софьей Израилевной (отца, Гирша Марковича, к тому времени уже не было в живых) провели в эвакуации в населенной преимущественно татарами деревне Шарыпово в Башкирии. Рисовать он начал в одиннадцать лет, и после того, как с золотой медалью окончил школу, в 1947 году поступил на художественное отделение Московского полиграфического института, где его основным преподавателем был ученик Петра Митурича художник и график Павел Григорьевич Захаров (1902–1983).
Институт Л.Г. Саксонов окончил в самое неподходящее для еврея время – в 1952 году, когда в учреждениях науки и культуры достигла апогея борьба с так называемым «безродным космополитизмом». Следствием этих трагических событий для Л.Г. Саксонова, бывшего одним из лучших студентов своей группы, получавшего, поэтому, жизненно необходимую семье повышенную стипендию, стало распределение на работу в только развивавшийся тогда город Улан-Удэ за более чем пять с половиной тысяч километров от Москвы, и даже заведовавший кафедрой известный художник-график Андрей Дмитриевич Гончаров (1903–1979) ничем не смог помочь ему. На протяжении трех лет Л.Г. Саксонов работал художником Бурят-Монгольского книжного издательства (напомним, что в 1923–1958 гг. в состав Российской Федерации входила и Бурят-Монгольская автономная республика, позднее переименованная), живя при этом практически в полной нищете. В 1955 году Лев Саксонов смог, наконец, вернуться в Подмосковье. Позднее он много путешествовал, побывав в различных регионах Средней Азии, Поволжья и русского севера, но центр его жизни отныне находился в Москве.
На протяжении более чем тридцати лет, с 1958 по 1989 годы, он работал в объединении художников «Промграфика» Московского Союза художников. Оно было создано в 1954 году как структурное подразделение Комбината графических искусств Московского Союза художников и изначально называлась Мастерской прикладной графики. «Промграфика» стала одним из первых профессиональных объединений в России, занимающимся разработкой фирменного дизайнерского стиля. Ими были созданы эмблемы Большого театра и Музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, Третьяковской галереи, кондитерской фабрики «РотФронт» и многих других организаций. При этом художники оставались художниками, в связи с чем «Промграфика» имеет и свой – впрочем, сравнительно небольшой – выставочный зал, расположенный в историческом доме артистов Художественного театра в тихом переулке в самом центре Москвы, который раньше назывался улицей Немировича-Данченко.
Одновременно с этим, в 1960-е–1980-е Лев Саксонов работал в Творческо-экспериментальной студии им. И.И. Нивинского. В наши дни художник Игнатий Игнатьевич Нивинский (1881–1933) известен почти исключительно как автор костюмов и декораций самой первой, давно уже легендарной, постановки спектакля «Принцесса Турандот» – последней работы режиссера Евгения Багратионовича Вахтангова, и поныне идущей на сцене театра, ныне носящего его имя. Однако интересы И.И. Нивинского были значительно более широкими. Начиная с 1912 года, в своем доме на Второй Мещанской улице он стал серьезно и упорно заниматься мало распространенной в то время в Москве эстампной техникой – офортом. Он доказывал – и демонстрировал своим творчеством – что офорт представляет собой не какое-то побочное занятие для художника, некий способ перевода в иной формат, доступный для массового воспроизведения, собственных рисунков или живописи, а вполне самостоятельный пластический мир, где художник может создать совершенные и созвучные собственному миру образы. Отсюда и возникла полноценная по тем временам методика обучения, которую он внедрял у себя в мастерской, а затем и во ВХУТЕМАСе /ВХУТЕИНе (Высший художественно-технический институт был создан в 1920 году и расформирован в 1930 году). В октябре 1934 года, через год после кончины И.И. Нивинского, в его доме была основана мастерская, где могли работать все московские художники-офортисты; решением Президиума правления МОСХа, этой студии было присвоено имя И.И. Нивинского. Выполняя завещание мастера, его вдова, Эмилия Вацлавовна Нивинская, передала Союзу художников библиотеку, коллекции и работы мужа, а также все оборудование студии, руководство которой она взяла на себя.
Эмилия Вацлавовна умерла в 1955 году, и студию возглавил Евгений Сергеевич Тейс (1900–1981), с чьим именем связан новый период ее деятельности, продолжавшийся более четверти века, до самой его кончины. Именно в те – и последующие – годы в студии, наряду с другими московскими художниками, увлеченными печатной графикой, работал и Л.Г. Саксонов, в 1972 году принятый в число членов Союза художников. На протяжении многих лет он создавал иллюстрации к литературным произведениям, многие из которых были опубликованы в книгах, выпущенных издательством «Советский писатель». Среди них: иллюстрации к рассказам А.П. Чехова «Нахлебники» (1981; эти работы сам Саксонов считает своими наиболее удачными) и «Скрипка Ротшильда» (1992), к повести Шолом-Алейхема «Заколдованный портной» (1993) и другие. Забегая вперед, укажем, что в 2010 году Государственный Литературный музей в Москве провел выставку созданных Л.Г. Саксоновым книжных иллюстраций, озаглавленную «От Данте до Платонова». Представленные работы охватывали почти тридцатилетний период творчества художника и включали в себя иллюстрации к «Божественной комедии» Данте Алигьери, «Котловану» А.П. Платонова, поэме А.А. Блока «Двенадцать», рассказам А.П. Чехова...
Книжная графика Льва Саксонова – это не прямое, буквальное иллюстрирование. За брошенным на лист цветовым пятном, за связью штрихов открывается глубокое, полное смятения пространство, трагическое одиночество старых зданий, зверей или драматические судьбы гонимых по свету людей. «Его графическое искусство, – отмечал президент Академии художественной критики видный российский искусствовед Анатолий Кантор, – обладает своей сложной и даже обманчивой на первый взгляд структурой. За первым впечатлением от намеков на здания, железнодорожные постройки, стога или на фрагменты человеческого муравейника внимательное, пристальное знакомство обнаруживает сложную, мучительную работу художника над каждым листом, над линией и цветом, над привычными, но всегда трудными приемами офорта, мягкого лака или над техникой гуаши, которая может быть и сразу покоряющей глаз, и нелегкой, неподатливой для требовательного художника...».
В Студии им. Нивинского сохранялись не только традиции высочайшей художественной культуры, но и высокой техники исполнения и печати, присущей московской школе. В студии, помимо монографической коллекции самого И.И. Нивинского, а также его архива и библиотеки, хранилось более трех тысяч оттисков произведений выдающихся российских художников-графиков. На базе этой студии в 1992 году было создано объединение «Московский эстамп». В начале 2000-х годов за здание студии на Второй Мещанской (ныне – улица Гиляровского, 38) началась судебная тяжба между Московским союзом художников и некоей частной компанией, в итоге сумевшей завладеть помещением. Художникам объединения «Московский эстамп» пришлось расстаться со своим историческим зданием и переехать в мастерскую в доме по улице Вавилова, 65; впрочем, когда дело дошло до этой развязки, Л.Г. Саксонов там уже не работал.
В начале 1990-х, когда атмосфера в стране изменилась, монополия Союза художников отошла в прошлое. Не нужно было больше клясться и в верности методу социалистического реализма. Как результат, возник целый ряд новых творческих объединений, одно из которых получило название «Куст». Участники группы напоминали, что куст – это символ живых, растущих из одного корня веток, куст – это группа профессионалов, объединяющих свои усилия, куст – это образ. Кроме самого Льва Саксонова, в эту группу вошли художники Борис Бомштейн, Феликс Бух, Евгении Гинзбург, Любовь Жуховичер, Анна Замула, Кирилл Мамонов, Елена Мунц, Татьяна Петрова, Евгений Ревяков, Юрий Рыжик, Лев Табенкин и Инна Энтина. «В наше время, когда все читали про “смерть автора” и слышали про “смерть картины”, сама вера в то, что в картинной форме отражается индивидуальная картина мира – романтична. Романтичны расчет на “прямую речь” и установка на мастерство, как на ценность недевальвированную и едва ли не сакрализованную – как раз в силу ее повсеместной невостребованности», – писала в 1994 году о группе «Куст» видный художественный критик Галина Ельшевская. В выставках этой группы художников, состав которой с годами менялся, Л.Г. Саксонов участвовал более двадцати лет. Льва Саксонова всегда интересовали темы смутного времени в истории человечества, перелома в судьбе страны, трагедии в жизни отдельного человека. В работах художника ощущается важнейший для него мотив сострадания, доброты, жалости к живому существу.
В 1995 году Лев Григорьевич впервые побывал за границей – в Англии, спустя четыре года, в год своего семидесятилетия, – в Израиле. После этого Л.Г. Саксонов принял участие в групповой выставке «Израиль глазами российских художников», прошедшей в Москве в Центральном доме художника. В 2008 году четыре работы Л.Г. Саксонова экспонировались на выставке «Средняя Азия – Москва – Иерусалим в творчестве еврейских художников» в Государственном музее Востока в Москве.
Персональные выставки Льва Саксонова проходили в Центральном доме художника (несколько раз, в том числе к 80-летию художника; та экспозиция мудро называлась «Человек – мера всех вещей»), в выставочном зале Московского союза художников на Кузнецком мосту, в галереях «Открытый клуб», «Коллекция» и «Меридиан», в зале журнала «Наше наследие», в выставочном зале Государственного музея А.С. Пушкина, а в 2015 году – в Еврейском культурном центре на Большой Никитской. В 2017 году на отдельной выставке в формате «книга художника» были представлены его иллюстрации к Книге пророка Ионы. Выставки эти замечались специалистами; так, искусствовед Вера Исааковна Чайковская, хорошо знакомая многим как автор вышедшей в серии ЖЗЛ книги об Александре Тышлере, писала о Льве Саксонове: «Художник-волшебник красочных превращений, наслоений живописных мазков, колдовских колористических сочетаний, сквозь которые что-то видится или угадывается. Какие-то вспышки памяти, ассоциации, пласты прошлого. Недаром он так любит “алхимическую” смешанную технику!».
Над художественным осмыслением темы Холокоста Лев Саксонов работает уже более тридцати лет, с конца 1980-х годов, а думать об этом начал еще раньше. В автобиографическом очерке Лев Саксонов описал это так: «Когда-то я проходил мимо Манежа и увидел афишу выставки “Польское изобразительное искусство”. Скучая, прошел по залам. В самом конце была небольшая выставка фотографий. Одна из них потрясла меня. Фото 1943 или 1944 года: еврейские детишки от пяти и примерно до четырнадцати лет смотрели на меня из-за колючей проволоки. Кто – с мольбой, кто – с ужасом и отчаянием. Одна девочка – гордо. Сколько им осталось жить до газовой камеры – может быть, несколько дней, может быть, час? В 1943 году мне было столько же лет, сколько им. Их давно нет, а я – чем их лучше? – живу. Они смотрели на меня: помоги!
Я знал, что немцы уничтожили шесть миллионов европейских евреев – целый народ со своей многовековой культурой, народ, так много сделавший для культуры и цивилизации Европы. Я знал, что тридцать тысяч еврейских детишек Варшавы, в том числе детей из дома сирот Януша Корчака, полицаи по приказу немцев отправили в газовые камеры. Это непреходящая боль, но “абстрактная”. Когда погибает человек, которого ты знал, ты переживаешь больше, чем за 25 тысяч погибших где-то от землетрясения или еще от чего-то. Так устроены люди. Но здесь на меня смотрели совершенно конкретные дети, смотрели из прошлого, но смотрели сейчас и продолжают смотреть.
И вечно меня будут жечь слова еврейской девочки из Варшавского гетто. Ее спросили: “Кем ты хочешь быть” – “Собакой!” – “Но почему?” – “Немцы собак не убивают”».
>Много лет спустя Лев Саксонов написал картину «Фотография – 1943», открывшую в 1993 году серию «Холокост»; в 1996-м – «Варшавское гетто», еще раньше, в 1989 году – автопортрет с «подзаголовком» «Не везите детей в Освенцим». В серию «Холокост» входят работы «Расстрел», «Мишени», «Дом сирот Януша Корчака в Варшаве», «Реквием», «Формула фашизма», целый ряд пронзительных работ без названия и, наконец, в значительной мере «завершающее» полотно – «Помните нас, иначе это может повториться»...
Выставка, прошедшая в Сахаровском центре в январе – феврале этого года, позволила увидеть эти – и новые произведения художника, раскрывающие грани этой трагической темы, как, в частности, картины «Кусочек неба» и «Дом в Варшавском гетто», графические работы «Корчак с детьми перед отправкой в Освенцим» и «Новый год в Варшавском гетто»… Экспозиция, с удивительной чуткостью сформированная куратором Верой Калмыковой, известным поэтом, литературным и художественным критиком, представила более и менее известные работы художника, как и те, что экспонировались впервые, в атмосфере, которая усиливала их визуальный эффект. Как отметила сама Вера Владимировна, «старый ободранный кирпич на стенах стал выразительным фоном для экспрессивных, трагических работ»; и действительно, ощущение того, что ты присутствуешь непосредственно в одном из домов, где разворачивалась беспримерная трагедия Холокоста, не покидало зрителей на всем протяжении пребывания на выставке.
Очень хотелось бы, чтобы эти – и другие – работы Льва Саксонова увидели зрители и в Израиле. Встреча с искусством этого большого еврейского художника, несомненно, обогатит и духовную жизнь еврейского государства.
