Ровно 30 лет назад, к столетнему юбилею со дня рождения выдающегося художника ХХ века Марка Шагала, решением ЮНЕСКO, 1987-й год был провозглашён годом Шагала.
В сотнях статей, монографий и книг о Марке Шагале отмечалось особое значение Витебска в его творчестве. Свою любовь к этому белорусскому городу на реке Двина он пронёс через всю свою долгую жизнь. Увы, эта любовь никогда при его жизни не была взаимной. Более того, это решение ЮНЕСКO явилось началом унизительно-клеветнической кампании против всемирно известного художника. Она продолжалась несколько лет и завершилась вердиктом «народа»: «Никакой музей Шагала нам не нужен!» Мне пришлось быть свидетелем и участником тех событий.
Когда в конце марта 1985 года в «Известиях» была опубликована краткая информация ТАСС из Парижа о смерти «широко известного живописца и графика Марка Шагала», а в «Неделе» была помещена статья А. Каменского «Я никогда не забуду», для подавляющего большинства 350-тысячного населения Витебска это стало настоящим откровением – имя Марка Шагала, их земляка, им ничего не говорило, а творчество оставалось неизвестным. Пророческими оказались слова художника, сказанные им однажды: «Я не удивлюсь, если после столь долгого отсутствия город сотрёт мои следы и не вспомнит того, кто, забыв свои листы, мучился и страдал, отдавая себя искусству для народа, кто мечтал превратить скучные дома в музеи, а обывателя – в творца. Я понял тогда, что нет пророка в своём отечестве».
29 июля 1920 года, переехав с семьёй в Москву, художник и не предполагал, что видит свой Витебск в последний раз. Живя во Франции с 1923 года, М.Шагал 15 лет не принимал французского гражданства, надеясь на возвращение на родину, в свой Витебск. Илья Эренбург писал: «Кажется, вся история мировой живописи не знала художника, настолько привязанного к своему городу, как Шагал. Желая сказать нечто доброе о Париже, Шагал называл его «моим вторым Витебском». Я встречал его несколько раз в Париже. Молодой Шагал повторял: «У нас дома…» Я увидел его много времени спустя в мастерской на авеню Орлеан, и там он писал домишки Витебска. В 1946 году мы встретились в Нью-Йорке, он постарел, говорил о судьбе Витебска, о том, как ему хочется домой…». В годы хрущёвской оттепели «выездные» деятели советской культуры, находясь во Франции, стали встречаться с Марком Шагалом: Е.Евтушенко, А.Вознесенский и Р.Рождественский, А. Хачатурян и Р. Щедрин, М. Плисецкая и многие другие. Максимум того, чего добились именитые поклонники живописца, — это приглашения от Министерства культуры посетить Москву и Ленинград. 5 июня 1973 года состоялся вернисаж художника в Третьяковской галерее. Наконец, после более чем 50 лет разлуки, 86-летний Шагал встретился с Родиной. Растроганный и взволнованный мэтр сказал: «Я сердечно благодарен вам за приглашение после 50 лет разлуки…Вы не видите моих слёз, ибо, как ни странно, я вдали душевно жил с моей Родиной и Родиной моих предков…Как дерево, вырванное с корнями, я как бы висел в воздухе… Можно обо мне сказать всё что угодно – большой я или небольшой художник, но я остался верным сыном моих родителей из Витебска…».
В Витебск его не пустили: как и большинство провинциальных городов, он был закрыт для иностранцев из капиталистического мира. Как бы успокаивая себя, великодушный Шагал поделился своими сомнениями с А. Каминским: «В мои 86 лет некоторые воспоминания нельзя ни тревожить, ни обновлять… И то, что живой частью входит во множество моих картин и рисунков, окажется несущественным, исчезнувшим с лица земли, и мне будет невыносимо больно видеть… Я просто заболею».
После смерти Шагала, последовавшей 28 марта 1985 года, имя великого художника появилось в публикациях таких авторитетов белорусской культуры, как Василь Быков и Алесь Адамович, громче зазвучали голоса местной витебской интеллигенции. В конце 1986 года в Витебск приехал поэт Андрей Вознесенский. Телевизионную встречу Вознесенского со зрителями вёл витебский поэт Давид Симанович, который участвовал в борьбе местной интеллигенции за возвращение имени великого земляка в Витебск. Это была бескомпромиссная и жестокая борьба «в одни ворота», если учесть, что основными оппонентами известного поэта и его единомышленников были весь республиканский идеологический отдел ЦК партии Беларуси, Витебский горком и обком партии.
Телевизионная передача с Андреем Вознесенским фактически впервые перешла на откровенный разговор с телевизионной аудиторией о Марке Шагале. Вознесенский рассказал об огромном влиянии на современную культуру, оказанную их земляком, о том, что весь мир знает о Витебске благодаря картинам и выступлениям их земляка. Далее разговор зашёл о необходимости увековечить память о художника, о музее. Он отметил, что о больших затратах не идёт речь — ведь сохранился дом в таком же состоянии, каким он был и 100 лет назад. Эта передача имела огромный резонанс в городе. Немедленно после передачи недремлющее «партийное око» запросило у дирекции студии сценарий передачи, но в нём… ничего о Шагале не нашли. Партийной реакции долго ждать не пришлось… «Местные сионисты вышли из-под партийного контроля; шагаловщина мешает перестройке; партия найдёт силы, чтобы встать у вас на пути; вы вбиваете клин между партией и интеллигенцией, между интеллигенцией и рабочим классом; что, крови народной захотелось?» Это выдержки из т.н. реакции, опубликованной в различных местных изданиях, содержание и истеричность которых зашкаливала, обнажая страх, подлость и глупость её авторов.
Вознесенский посетил одноэтажный каменный дом, построенный родителями художника.В нём и прошли детские и юношеские годы Марка Шагала.
А через короткое время в самом большом кинотеатре города «Беларусь» состоялся творческий вечер поэтессы Риммы Казаковой, которая тоже перевела тему о своём творчестве на Марка Шагала, о сохранении его памяти в его любимом городе. Она говорила предельно откровенно: «Пожалуй, никто из когда-либо родившихся и живших здесь так не прославил Витебск, как ваш земляк. Почему же у вас нет ни памятника, ни музея, ни улицы его имени – ничего, что напоминало бы о человеке, которым Витебск должен дорожить и гордиться?» И сама же ответила, что «…Не будь он евреем, вы бы все знали и чтили память великого земляка». Это был уже скандал! «Круги» от этого вечера широко разошлись по всей республике. Моя одноклассница, с которой мы в далёком 1951 году окончили 1-ю среднюю школу Витебска (в этом здании в 1900-1905 гг. учился будущий маэстро), работала в аппарате обкома партии, рассказывала мне, что возникшая общественно-политическая (?!) проблема широко обсуждалась в партийных органах. Было принято решение изменить стиль т.н. «контрпропаганды». А тем временем в «низах» — на собраниях различного уровня, включая и партийные, вопрос о музее М.Шагала стал широко дебатироваться – последствия решения ЮНЕСКО и приезды именитых гостей из столицы не прошли мимо внимания местной общественности. Отмалчиваться властям стало уже невозможно. Да и официальный Минск понял, что общественность должна быть поставлена на «место». Видимо, стратегия и тактика «контрнаступления» были тщательно спланированы.
Сначала в Витебске появился «заслуженный антисионист республики», а может быть, и Союза, Владимир Бегун. Сей кандидат философских наук, автор книг «Ползучая контрреволюция», «Вторжение без оружия» и другой макулатуры подобной тематики, быстро выяснил, что всё творчество Марка Шагала – это «прославление сионизма, вечного врага прогрессивного человечества». Более того, «этот т.н. художник в своих картинах надругался над «святая святых» — Октябрьской революцией». Почему-то и раньше В. Бегун любил появляться в нашем городе, выступая на заводах, в институтах и прочих учреждениях с лекциями о «происках международного сионизма». Местные партдеятели, хорошо знавшие о его близости к идеологическому отделу ЦК Беларуси и к спиртным напиткам, приглашали его на вечерние «посиделки» в рестораны, где он развивал свои идеи о «всемирном сионистском заговоре». А затем, именно к столетней годовщине художника на прилавках киосков и книжных магазинов появился новый журнал ЦК «Политический собеседник». Главный ударный материал – статья В. Бегуна «Украденный фонарь гласности». Автор бьёт тревогу: «…Витебск избран для развёртывания шагаломании…», которая, – на чистый, а главное «трезвый» глаз Бегуна, вышла уже на всесоюзный уровень, ибо «… поэт А. Вознесенский выступил инициатором крикливой кампании в связи с днём рождения художника – модерниста М. Шагала…» (и ни слова о решении ЮНЕСКО). И вот он – главный убойный тезис: «Мало сказать, что Шагал жил в Витебске, важнее то, ЧТО он там делал! А между тем истина такова, что Витебский художественно-практический институт, который он создал и руководил им, имел, согласно докладу рабоче-крестьянской инспекции, исключительно отрицательные стороны… В институте нашли прибежище дезертиры, спекулянты и другие тёмные личности (читай – евреи), получающие щедрые продовольственные пайки…) Вывод автора: «Светофоры нравственности потухли вовсе». Так закончил свою статью пламенный борец с сионизмом Владимир Бегун.
В последующих номерах журнала заглавная тема «Шагаломания» углублялась, вовлекая всё новых авторов – от безвестных ветеранов «войны и труда» – до известных художников и учёных. Наконец, в 5- м номере журнала был опубликован итоговый комментарий – заключение за подписью народного художника СССР Михаила Савицкого и трёх докторов наук – философа, искусствоведа, историка. Михаил Савицкий был очень известен и популярен в это время: академик, Герой Соцтруда, депутат Верховного совета СССР перестроечного периода, бывший узник фашистского концлагеря и… земляк (!) Марка Шагала. Его цикл лагерных этюдов был издан отдельной книгой, которая широко и восторженно комментировалась. Правда, до издания книги случился скандал, и М. Савицкому пришлось переписать одну работу юдофобского содержания. В комментарии Михаила Савицкого столько политических инсинуаций, грязи и цинизма, что я ограничусь только несколькими выдержками: «…Приведём мнение о нём, высказанное на самом высоком уровне. Как сообщило агентство ЮПИ, в 1974 году правительство Ливана запретило выступления скрипача Исаака Штерна и актрисы Шелли Винтерс и показ картин Марка Шагала в связи с их сионистскими наклонностями». Вот, буквально так: правительство Ливана – самый высокий уровень – и…наклонности. В отношении художника даётся разъяснение: «…Его витражи в иерусалимской синагоге. Трудно сказать, что на них изображено, но чётко просматриваются символы иудаизма: шестиконечная звезда, менора, скрижали Ветхого завета (о том, что художником расписан потолок «Гранд-Опера» в Париже, витражи Реймского собора во Франции, огромные панно в торце Метрополитен-опера в Нью-Йорке и в нём же витраж-панно в здании ООН и много других монументальных работ, – ни слова). Далее… «Если жившие в иммиграции деятели русской культуры внесли вклад в эту культуру, то «необычный» еврейский художник связан с нашей страной лишь местом своего рождения…». Далее: «А уход Шагала от сопротивления фашистам?…Художник для безопасности перебрался в США…
Советский патриотизм не доказывается звонкими словами о любви к Витебску… Тёплое отношение Шагала к Израилю всегда находило отражение в его поступках». Естественно, с точки зрения откровенно враждебной политики, проводившейся СССР по отношению к Израилю, позиция художника рассматривалось как предательство Родины. Все эти инсинуации, особенно «…перебрался в США», когда в реальности знаменитого художника и его жену Бэллу буквально вырвали из застенков гестапо в Марселе стараниями легендарного Вариана Фрая и его команды, и оппонировать-то недостойно… Результатом такого «контрнаступления» стал «глас народа»: «Никакой музей Шагала нам не нужен!». Я, что называется, «пошёл по инстанциям» – газета «Витебский рабочий», местное ТВ, где мне приходилось выступать с сообщениями о последних достижениях техники, республиканская газета «Знамя юности», в редакционной коллегии которой я состоял. Однако ни одно из этих СМИ не захотело связываться с издательством ЦК. Тогда я направил подробный «разбор полётов» в редакцию журнала «Огонёк» – ответ прилагаю. Однако дискуссия Василя Быкова и Алеся Адамовича, с одной стороны, с В. Бегуном и В. Бовшем, с другой, на которую ссылалась редакция «Огонька», шла в принципе о гуманизме, войне и мире («Советская культура», 10 декабря 1987). Упоминался и «потухший фонарь гласности», но ни слова о том, что В. Бегун в качестве аргументации своей позиции прибегнул к клевете с откровенно антисемитском подтекстом о несуществующих преступлениях Марка Шагала на посту ректора института.
Вскоре «контрнаступление», инициированное журналом, воплотилось и в конкретных практических действиях. Буквально за два дня до начала работы был запрещён вечер в краеведческом клубе при областной библиотеке, посвященный столетней дате, хотя уже ожидалось прибытие из Ленинграда младшей сестры и племянницы Марка Шагала. Дальше – больше. К запланированной художественной выставке группой энтузиастов была отлита скульптурная композиция основоположников Витебского художественного училища. Было уже поздно отменять выставку или не выставлять скульптуру, указанную в каталоге…
Выход был найден: фигура «приверженца сионизма» была отпилена, и образ ненавистного художника отделён от его сподвижников.
Тем временем борьба за реабилитацию имени Марка Шагала вышла за пределы республики. Академик Дмитрий Лихачёв направил письмо Первому секретарю ЦК Белоруссии Соколову о необходимости создания Шагаловского мемориала в Витебске. Газета «Советская культура» опубликовала письмо о необходимости защитить имя великого художника современности от грязных политических инсинуаций и создать в Витебске музей М. Шагала.
Письмо подписали В. Быков, А. Вознесенский, Д. Симанович. Их поддержали Е. Евтушенко, В. Каверин, Ю. Нагибин, Р. Рожденственский. Как сказала Анна Ахматова: «Шагал остался тут, хотя унёс свой волшебный Витебск и понёс его по всему миру».
Времена стремительно менялись: 1990-й год стал годом возвращения великого земляка на Родину – первые Шагаловские дни в Витебске! Открывет чтения Д. Симанович: «Будь благословен, художник Марк Захарович Шагал», – говорим мы сегодня, возвращая его имя и его наследие из небытия, из тьмы наветов и лжи… С возвращением! И навсегда!».
Действительно, вскоре Дом-музей Марка Шагала был открыт в том самом кирпичном доме по ул. Дзержинского, №11, который ровно за 90 лет до этого был построен родителями 13-летнего Мордуха Шагала. Первым директором музея был назначен Аркадий Подлипский – журналист, историк-краевед, член Союза журналистов Белоруссии. Аркадий Михайлович был одним из инициаторов возвращения имени Шагала в родной Витебск. Однако с большой натяжкой можно говорить о том, что отныне великому земляку был дан «зелёный свет» на его Родине. Об этом можно судить на основании многих фактов. Например, истории создания «Шагаловского международного ежегодника», главным организатором, а затем и редактором которого тоже стал А. Подлипский. Необходимость в создании этого журнала возникла практически сразу с созданием музея: А. Подлипский мечтал объединить вокруг журнала не только искусствоведов, занимающихся изучением наследия знаменитого земляка, но и поклонников его творчества, которые были, есть и будут всегда во многих странах мира.
Но все попытки Подлипского найти спонсора для создания журнала были обречены, т. к. местным потенциальным спонсорам прозрачно намекали o сложностях, с которыми они могли бы столкнуться при ведении своего бизнеса… В этих условиях Аркадий Михайлович обратился ко мне, т. к., с одной стороны, члены нашей семьи, проживавшие в Нью-Йорке, никогда не оставались в стороне от нужд еврейской общины Витебска, а с другой, – мною было опубликовано много статей о семилетнем периоде жизни великого Шагала в Нью-Йорке (1941–1948 гг.).
Выяснив, о какой сумме идёт речь, я обратился к своему племяннику Игорю Райхельсону, успешному бизнесмену и не менее успешному музыканту. Игорь выполнил мою просьбу, и в 2003 году вышел первый номер журнала «Шагаловский международный ежегодник», редколлегия которого состояла из представителей Витебска и Минска, а также США, Великобритании, Израиля, Германии. Я был включён в редакционную коллегию, и первую вступительную статью мы подготовили вместе с Игорем. Этот номер журнала был настолько успешным, что финансирование последующих номеров взяла на себя известная организация «Джойнт». В 2003 году я приехал в Витебск, и в первый же день отправился в сопровождении А. Подлипского в музей. Встретила нас Хмельницкая, директор музея. Небольшой дом-музей Марка Шагала был переполнен посетителями, а на противоположной стороне улицы стояли туристические автобусы с номерами некоторых стран бывшего Союза (в это время в Витебске проходил ежегодный фестиваль «Славянский базар»). Хмельницкая оказывала нам всяческое внимание: гость из США и создатель музея… Вдруг зазвонил телефон, и директор побледнела. Ей сообщили, что Лукашенко и мэр Москвы Лужков, приехавшие на фестиваль, изъявили желание посетить музей. К музею подъехали «мерседесы» с мигалками, обеспечивавшие безопасность высоких персон. Автобусы мгновенно уехали, публика была спешно «эвакуирована». Ну и времена пошли, подумал я, разве могло Марку Захаровичу присниться такое признание!
Прошло несколько лет. Как-то в программе «Сегодня в Израиле» показали небольшой репортаж, снятый в Витебске. На вопрос репортёра к жителям города: «Знаете ли вы, кто такой Марк Шагал?» – большинство ответили отрицательно.
Известный российский кинорежиссёр Александр Митта в августе 2012 г. начал в Витебске съёмки художественного фильма «Шагал – Малевич». Для воссоздания города 1920-х годов прошлого века центр города на стыке улиц Суворова и Крылова «состарили». Для Витебска выход ленты на экран – долгожданное особое событие, поскольку город на Двине – главный «участник» фильма.
Много познал Марк Шагал в своей почти вековой жизни: успехи и провалы, бедность и богатство, равнодушие и всемирную славу. Как-то я спросил А. Подлипского, есть ли мемориальная доска на здании школы, в которой учился наш великий земляк. Ответ был: «Нет ине предвидится».
Гирш РАЙХЕЛЬСОН,
Член Союза журналистов Беларуси, оcнователь и первый директора Дома-музея Марка Шагала,
один из основателей Международного шагаловского ежегодника, член редколлегии.
По материалам издания "Еврейский мир"
