Алек Д. Эпштейн
О том, что в Холокосте погибли миллионы человек, знают все; о том, что вместе с ними погибла целая культура, задумывались сравнительно немногие. Можно долго говорить о том, как были воссозданы в тех или иных странах более или менее функционирующие еврейские общины со своей инфраструктурой, и еще дольше можно рассказывать о том, как изменило ход еврейской истории создание Государства Израиль. Однако всё это не может затушевать тот факт, что восточноевропейская еврейская культура, остовом которой был язык идиш, исчезла безвозвратно.
Мир еврейских культур – полифоничный и многогранный – навсегда потерял одну из важнейших своих составляющих, тот «цивилизационный континент», из которого возникли общины в США и Аргентине, из которого выросло сионистское движение и Государство Израиль. Все они – дети восточноевропейского еврейского мира, уничтоженного и, потому, безвозвратно отдаляющегося от нас, стираемого из нашей национальной коллективной памяти…
Одним из немногих художников, которому удалось выжить в огне Холокоста и не только сохранить этот мир в себе, но и передать его дальше, зрителем своих полотен, был Яаков Вассовер.
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-1-200x276.jpg)
Он родился в городе Лодзь в Польше 31 марта 1926 года и начал рисовать в возрасте шести лет. Уже в детстве его феноменальные творческие способности были отмечены дядей-архитектором и другими взрослыми. В возрасте семи лет начал учебу в гимназии в родном городе.
Учебу в гимназии он, однако, не смог закончить… В возрасте тринадцати лет, в 1939 году, Яаков Вассовер вместе с родителями и братом был переселен в гетто, где они жили и работали на протяжении пяти лет. Яаков создал в гетто сотни рисунков, запечатлевших всевозможные аспекты повседневной жизни, которые, к огромному сожалению, не сохранились. Из гетто Лодзи в сентябре 1944 года вся семья была депортирована в лагерь смерти Освенцим, где погибли его родители и родной брат. 18 января 1945 года, за девять дней до освобождения Освенцима Красной армией, около шестидесяти тысяч заключенных были отправлены «маршем смерти» пешком в г. Лослау (ныне – Водзислав- Слёнски), находившийся на расстоянии 56 километров; для многих из ослабленных узников, страдавших от голода и холода, этот путь был непосильным – таковых эсэсовцы расстреливали на всем протяжении пути (в этот день погибли пятнадцать тысяч человек). Выжившие, одним из которых был Яаков Вассовер, были вывезены в лагеря на территории Германии и Австрии; так Вассовер оказался в г. Брауншвейг в Нижней Саксонии, которую вскоре заняли британские войска.
После освобождения Яаков Вассовер эвакуирован в Швецию, где прожил три года, заметно поправив свое здоровье. Сразу после создания в 1948 году Государства Израиль Яаков Вассовер принял решение связать с ним свою судьбу, но трагизм ситуации состоял в том, что первыми «центрами абсорбции» тогдашних новых репатриантов были фронты Войны за независимость. Вассоверу удалось выжить и на этом фронте… После демобилизации он учился и работал, став одним из троих основателей фирмы, занимавшейся строительно-отделочными работами. На протяжении нескольких десятилетий жил в Тель-Авиве, продолжая художественное творчество, наряду с ведением бизнеса.
![](https://artpark.gallery/__f/user_files/428/2022/vassover310322-2.jpg)
Марш смерти заключенных из концлагеря Дахау 29 апреля 1945 г. (справа)
Яаков Вассовер работал в разных стилях – от бытописательского реализма, в значительной степени сформировавшегося под влиянием творческого наследия Мауриция Готтлиба (над реставрацией большого полотна которого 1878 г. «Молящиеся евреи в синагоге в Судный день», хранящегося в Тель- Авивском музее искусств, он работал во второй половине 1960-х годов), до экспрессионизма и кубизма.
![](https://artpark.gallery/__f/user_files/428/2022/vassover310322-17.jpg)
Мауриций Готтлиб. «Молитва в синагоге в Судный день», 1878 г.
Холст, масло, 245х292 см
Художник-реставратор – Яаков Вассовер
Яаков Вассовер был одним из последних представителей восточноевропейской еврейской культуры, ностальгически воспевавших в своих произведениях жизнь штетла. В одном из последних интервью Я. Вассовер говорил:
«Трудно сказать, есть ли у идишского искусства будущее, потому что наследников этой культуры, которая была уничтожена нацистами, очень мало, и почти все их картины – это истории, которые они стремятся поведать зрителю. Но я пишу иначе. Я пишу так, как писали когда-то в моей Польше – я воссоздаю мир, который остался внутри меня, который живет в моей памяти. … Сам я живу сегодня, но моя душа осталась в прошлом, в том времени, когда в Лодзь была домом для десятков тысяч евреев. … В огне Холокоста погибло все, почти каждую ночь меня преследуют кошмары, настолько чудовищные, что их невозможно передать никакими словами. Утром я встаю и вспоминаю свой сон – все, что мне привиделось: и счастливые дни, и времена скорби, и гибель всего нашего мира… И вот тогда мне надо идти и рисовать, оживлять свои воспоминания. … Еврейские лица, и те места, среди которых я вырос: синагоги, улицы, магазины, школы… Они и теперь все время являются мне».
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-6-600x300.jpg)
Холст грунтованный на оргалите, масло, 30x58 см
На картине Якова Вассовера «Еврей из штетла» изображен одинокий седобородый старик в длинном сюртуке и шапке, несущий на своих плечах свой деревянный дом, и уже сгорбившийся под своей тяжелой ношей. Он остановился под раскидистым деревом с пушистыми ветвями, чтобы перевести дух, и лишь белая курочка на пеньке с надеждой смотрит на него. Старик становится олицетворением вечно гонимого, преследуемого и скитающегося еврейского народа, который нигде не может обрести надежный кров, нигде не может найти защиты и пристанища. Как срубленное дерево, от которого остался лишь пенек, где сидит курочка, он лишен прочной земли под ногами. У него нет настоящего дома, его кров и очаг – там, куда завела его сейчас нелегкая судьба, и потому вся жизнь старика, всего его прошлое, все его воспоминания, вся его родина, все, что ему дорого, важно, все, что он бережет и хранит – покоится на его плечах. Но, какой бы тяжелой ни была эта ноша, именно она дает ему сил, в ней – вся его судьба, все его надежды и чаяния. И поэтому старик всегда несет ее, из последних сил оберегая и защищая от стужи и мрака.
Вокруг завывает метель, сугробы и снежные заносы встают на пути, и никого нет рядом – но он бредет сквозь непогоду и ветер, сквозь мороз и стужу, бережно храня свою память, свое наследие, весь тот мир, что стал его подлинным домом и пристанищем – и что теперь покоится на его ветхих, но таких еще сильных и крепких плечах. И даже если старик остался один, и даже если его обветшавшие одеяния почти не спасают от холода, даже если снег летит в лицо, даже если почти не слушаются ноги – он идет вперед, останавливаясь лишь затем, чтобы передохнуть и вновь продолжать путь.
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-8-600x789.jpg)
Холст, масло
Его образ, как воспоминание из былых лет, растворяется в снежных мазках бело-розового и серо-голубых красок, но он продолжает жить и двигаться – он бережет прошлое, и идет навстречу будущему. И белоснежная курица, будто вместе с ним ушедшая с привычного и давно родного двора, тронувшаяся вместе с ним в путь, становится его молчаливым спутником, ободряя его и помогая ему идти вперед – туда, где он сможет остановиться и хотя бы на время обрести мир и спокойствие. Не себя ли уподоблял этому путнику пожилой художник?..
На картине Яакова Вассовера «Часовщик» зритель видит лавочку одного из тех мастеров, которых так часто можно было встретить среди евреев, живущих в городах его родной Польши. Повсюду – на стенах, на шкафах и полках, на полу – висят и стоят часы – то простые и незатейливые, то изысканные и причудливые, наполняющие тишину комнаты своим ритмичным усыпляющим стуком. Убранство дома часовых дел мастера демонстрирует, как серьезно относится он к своему труду: его мастерская убрана с достоинством, стены оклеены сине-лиловыми обоями, цвет которых перекликается с синевой ясного неба, и украшены деревянными панелями, на окнах – яркие красные шторы. За массивным рабочим столом сидит сам мастер, погруженный в работу.
Перед столом зритель видит целую очередь клиентов, которые терпеливо ждут приема – один, в шляпе и с длинной бородой, в очках, читает свежую газету, другой, в элегантном фиолетовом костюме, наблюдает за часовщиком, а третий, пожилой человек с сединой в волосах, в служебной фуражке, держит в руках оправу часов, пока мастер изучает и разбирает циферблат. Еще одно лицо, едва обозначенное тенью на стекле, незаметно заглядывает внутрь с улицы, проверяя, открыта ли мастерская и много ли в ней людей. Это – одно из многих полотен Яакова Вассовера, запечатлевших повседневные картины и образы восточноевропейского еврейского мира.
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-9-600x448.jpg)
Холст, масло
Эта работа – будто отражение одного из мимолетных детских впечатлений будущего художника, который бывал со старшими в часовой мастерской. Но теперь доносящийся со всех сторон мерный стук часовых механизмов, звон шестеренок и цепочек приобретает иное, более глубокое и вместе с тем пронзительное звучание. Их выверенный бой становится ритмом, мелодией повседневной жизни, которую юный художник когда-то наблюдал в родной Лодзи. Это незаметная музыка навеки утраченного мира, где мастера и ремесленники трудились в лавочках и магазинах, где дни текли неспешно и спокойно, отмеряемые мирным боем часов, которые, казалось, никогда не прекратят свой ход, как не прекратится и мирная жизнь тысяч людей, рядом с которыми вырос будущий живописец, и чьи судьбы уничтожила война.
На полотне «Скрипач на крыше» перед зрителем предстает немолодой музыкант с седой бородой, в скромном сюртуке и черной шапке, стоящий на скате высокой шиферной крыши, поднимающейся над каменными домами зеленого города, напоминая о знаменитом образе Марка Шагала. Он встает в полный рост над деревьями и домами и погружается в музыку, легко проводя смычком по тонким струнам. А у его ног стоит, удивленно разглядывая его, чудом забравшийся на крышу белый козлик, ставший одним из символом мира традиционного еврейского штетла.
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-11-600x1152.jpg)
Доска, масло, 42х20 см Холст, масло
Создается впечатление, что это еще один образ из далекого детства художника, образ той жизни, которую навсегда уничтожил Холокост. Бедно одетый скрипач, с грустью вглядывающийся в лицо зрителя, и в то же время погруженный в себя и в свое искусство, становится собирательным портретом тех, кто населял еврейские районы польских городов, кварталы родной художнику Лодзи – тех, чьи судьбы разрушила и растоптала война. Его усталое и печальное лицо – будто одно из тех лиц, которые приходят из глубин памяти, и которые порой уже не узнать – и уже точно не вернуть. Но его образ, по- прежнему живой, почти осязаемый, проступает сквозь широкие, щедрые, сочные и яркие мазки, почти объемные, трехмерные – кажется, скрипач словно прорывается сквозь ровную и плоскую поверхность полотна навстречу зрителя, стремясь как можно дальше остаться в его воображении таким, каким он предстает на картине – живым, вдохновенным, одухотворенным. Он еще жив, он еще здесь, с художником и зрителем… Музыкант по-прежнему стоит на покатой крыше, окруженный зеленью деревьев, осененный сине-голубым, волнующимся, полным ветра и воздуха небом, и освещенный тусклой луной, играющей серебристыми отблесками на его бороде. И кажется, что сама его музыка, почти слышимая зрителем, поднимает его, возносит над городом, будто дуновение фантастического ветра, поднимает его тонкую фигурку над городом и тем самым спасает его, выносит из нашего мира и вот-вот унесет прочь от земных невзгод и тревог, вознося до самого неба, давая ему бессмертие – и память о его мире, пронесенная сквозь страх, сквозь разрушение, сквозь кошмарный страх и муки, остается жить в сердце художника, который заботливо доносит ее до зрителя.
На картине Яакова Вассовера «Белеет парус одинокий» на волнах среди прибрежных скал, лишенных всякой живой зелени, качается сбившийся с пути парусник, занесенный непогодой в дикую бухту, а за ним на многие мили открывается бесконечное море, холодное, серое и бесприютное. Это еще один образ вечного скитания и гонения, на этот раз – иносказательный, аллегорический: посреди буро-лиловых каменных глыб, отливающих серо-бежевым в тусклом свете сумрачного дня, стальные, жестокие волны раскачивают хрупкий парусник, его треплет ненастный ветер, и, кажется, его вот-вот унесет течением в открытое море, где он будет обречен на гибель. Он оказался во власти стихии, которая унесла его от знакомых берегов, забросив в воды безлюдного залива, где ему неоткуда ждать помощи.
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-14-600x813.jpg)
Холст, масло
Он в полном одиночестве во власти безжалостного и непредсказуемого рока, загнанный и изнуренный тяжелым плаванием. Чем дальше, тем выше становятся волны, их могучие гребни вдали искажают линию горизонта, которая теряется в синеватых всплесках грязной пены. В такой шторм даже большие корабли не рискуют выходить в плавание – вплоть до самого горизонта не видно ни одного силуэта, и лишь маленькая шлюпка испуганно подскакивает на волнах рядом с парусником, гонимая течением. А со скал вдали взмывает в небо стая белых чаек, спасающихся от ледяных брызг соленой воды... Но этот белый парус, тонкий, развевающийся на ветру, но все же непотопляемый, не сорванный стихией с тонкой мачты, все же развевается на ветру, он все же явственно проступает сквозь полумрак, несмотря на ненастье, и подобен слабому, но неугасимому пламени белой свечи – огоньком цвета надежды на фоне серого моря. И, кажется, он все же вот-вот выплывет из этой безжизненной бухты и найдет свой путь, обойдя опасные течения и коварные волны океана. Маленький, но несгибаемый, непокоренный, белый парусник становится символом несгибаемой надежды, искрой веры в спасение, за которую цепляется взор зрителя, он становится символом избавления и веры в то, что шторм закончится, и парусник обязательно выживет и дождется нового дня, когда солнце озарит мирную синеву чистого неба и спокойного моря. Произведения Яакова Вассовера экспонировались на выставках в Израиле, США и в других странах; в Италии была снята документальная телевизионная передача о его судьбе и творчестве.
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-16-600x483.jpg)
20 марта 1954 года художник женился; в этом браке родились сын Мордехай (Моти) и дочь Эстер. Этот брак продлился пятьдесят пять лет, до самой кончины Яакова Вассовера, ушедшего из жизни в Тель-Авиве 17 марта 2009 года. Вдова художника, Варда, в свои 87 лет не только бережно хранит его наследие, но и сама продолжает его путь, создавая художественные произведения – воздушные городские пейзажи и лиричные натюрморты. Однако дом на тель-авивской улице, носящей имя многолетнего мэра Нью-Йорка Фьорелло Ла Гуардия (1882–1947), где жили Яаков и Варда, и где выросли их дети, согласно утвержденной городской программе реновации подлежит сносу; мастерская художника, где и поныне хранятся многие его работы, обречена погибнуть. Очень важно, чтобы работы Яакова Вассовера сохранились – и были доступны зрителям: идут годы, и живых свидетелей еврейской Польши времени, предшествовавшего Холокосту, почти не остается, а потому ценность картин его как практически документальных свидетельств навсегда ушедшей эпохи национальной истории особенно велика.
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-7-600x805.jpg)
Холст грунтованный на оргалите, масло, 43x32 см
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-10-600x425.jpg)
25х36 см. Холст, масло
Собрание музея истории Холокоста, Рим, Италия
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-12-600x681.jpg)
Холст грунтованный на оргалите, масло, 31x28 см Доска, масло, 42х20 см
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-13-600x524.jpg)
Холст, масло, 39x43 см
![](https://artpark.gallery/__f/resize/user_files/428/2022/vassover310322-15-600x800.jpg)
Холст грунтованный на оргалите, масло, 45x34 см
Глава из альбома-монографии "Экспрессионизм трагедии и возрождения. Художники восточноевропейской еврейской диаспоры после Холокоста", изданной Еврейским обществом поощрения художеств в 2019 г.