мы можем над ней иронизировать.
Юрий Кувалдин
Изостишия Владимира Вишневского и Андрея Рыбакова в полной мере преодолевают седую скуку и серьёзность вечности. Они погружают нас в весёлый разноцветный карнавал остроумия, жажды жизни и «невыносимой лёгкости бытия», вызывают не смех, но тонкую улыбку, ту самую улыбку превосходства над вечностью.
В этих визуально-поэтических миниатюрах бурлит жизнь, которая происходит здесь и сейчас, со всей её красотой и нелепостью, мудростью и банальностью, радостью и болью.
Однострочные высказывания Владимира Вишневского, признанного мастера моностиха, обрели абсолютно новую, неповторимую тональность за что удостоились быть выделенными в особый класс – вишнестих. Сегодня мы становимся свидетелями рождения ещё одного нового термина – изостишие.
Введение неологизма «изостишие» – не просто очередная лингвистическая игра, но продиктованная жизнью необходимость. Изостишия – уже больше чем визуальная поэзия и конечно не просто иллюстрированные стихотворения. Можно было бы отнести их к возрождённому не так давно понятию поэзоживопись, но, безусловно, слово «изостишия» гораздо точнее отражает суть этих произведений.
История моностиха, как и визуальной поэзии, начинается ещё в древней Греции. Одним из авторов первых моностихов считается древнеримскмй поэт Авсоний. Стихотворение «Рим» из его прославленного цикла «О знаменитых городах» классический пример жанра. Эллада стала и родоначальницей фигурных стихотворений.
На протяжении столетий многие поэты уделяли внимание не только звуковой, но и визуальной составляющей своих сочинений. Фигурным стихам отдали дань Франсуа Рабле, Симеон Полоцкий, Александр Сумароков, Гавриил Державин, Гийом Аполлинер… Но, пожалуй, своего расцвета объединение стиха и образа достигло в работах российских футуристов. Футуристические художники и поэты творили бок о бок, создавая свои поэзоживописные книги. Алексей Кручёных работал с Михаилом Ларионовым, Натальей Гончаровой, Ольгой Розановой, Казимиром Малевичем. Велимир Хлебников создавал совместно с Петром Митуричем выдающиеся сборники. Маяковский сотрудничал с Родченко. И эти примеры консолидации можно множить и множить.
Андрей Рыбаков продолжает традиции футуристов и подобно джазовому музыканту разыгрывает визуальные импровизации на темы стихов Владимира Вишневского. Он выстраивает коллажи, мастерски вкрапляя в них каллиграфические тексты, написанные поэтом. Визуальный ряд не иллюстрирует, но подчёркивает, проявляет, акцентирует вербальное высказывание. Слова становятся частью изображения. Стихи и образы сливаются в единое целое, происходит синтез искусств. «Весь ужас в том, что нас сейчас поймут…» – пишет Владимир Вишневский, оставляя в конце многоточие, призывающее зрителя к соучастию, продолжению диалога. «Чёрные квадраты» и многоточия, присутствующие чуть ли не в каждом изостишии, расширяют пространство картины, открывают выходы в глубь, в непроизносимое, в бесконечность... Каждое произведение многослойно: смыслы и образы переплетаются, множатся, дробятся… Едва ли кто-то прочитает без улыбки строку «О, как похмельно полосат матрац!..», кто-то уловит в ней перекличку с нашумевшим в конце XIX века моностихом Валерия Брюсова «О закрой свои бледные ноги», а кто-то пойдёт ещё дальше, размышляя об общей полосатости и многослойности нашего бытия, а там уж пора задуматься и о смысле жизни…
Посетите виртуальную выставку "Изостишия" по адресу: http://artpark.gallery/ru/rybakov-vishnevskiy!
