Алек Д. Эпштейн, чьи публикации хорошо знакомы читателям ежемесячника "Еврейский камертон", подготовил к печати новую книгу. Масштабный альбом, озаглавленный "Экспрессионизм трагедии и возрождения: художники восточноевропейской еврейской диаспоры после Холокоста", издается Еврейским обществом поощрения художеств. Мы попросили д-ра Эпштейна рассказать об этом беспрецедентном проекте подробнее.
Эта книга необычна, и даже библиотекари, работающие с изданиями по искусству, едва ли знакомы с именами большинства художников, чьи работы и судьбы разбираются на ее страницах. При этом работы великолепные, а судьбы - потрясающие...
Так сложилось, что для мирового искусствоведения в качестве представителя еврейского искусства был вполне достаточен один Марк Шагал, создавший за свою необычайно длинную творческую жизнь, продолжавшуюся более восьмидесяти лет, тысячи произведений, находящихся ныне в сотнях музеях и частных собраниях по всему миру. Шагал, родившийся в Витебске, учившийся рисовать в Санкт-Петербурге, нашедший своего первого коллекционера и ценителя Я.Ф.Каган-Шабшая в Москве, проведший первую выставку в Берлине, проживший большую часть жизни во Франции, за исключением времени Второй мировой войны, когда ему удалось спастись, эмигрировав в США, и украсивший своими работами здание израильского парламента, был достаточен мировой культурологии как аутентичный представитель современного еврейского искусства, выкристаллизовавшегося в Восточной Европе. Но, каким бы высокоодаренным ни был один человек, он, разумеется, представить целое поколение творческих людей, живших в разных странах, не может. Именно в попытке заполнить эту зияющую лакуну и была подготовлена эта книга, за что самой глубокой и искренной благодарности заслуживает Еврейское общество поощрения художеств, позволившее этому проекту быть реализованным.
Художников еврейского происхождения, получивших всемирную известность, было, впрочем, не так мало: достаточно назвать имена Амедео Модильяни, Хаима Сутина, Марка Ротко и других, однако никто из них не воспринимался современниками в качестве еврейских художников; не известна ни одна их работа на еврейские сюжеты, равно как мы не знаем ни об одном посещении ими Эрец-Исраэль / Государства Израиль. Еврейство было исключительно фактом их личных биографий, которое очевидно не могло не влиять на их искусство, однако все-таки отсутствие явных проявлений еврейской тематики в их творчестве сложно оспаривать. Эмиграция представителя национального меньшинства из одной страны в другую всегда представляет собой сложный процесс, заставляющий задумываться об основах и особенностях идентичности, однако совсем не всегда именно фактор национальной или конфессиональной принадлежности выходит на первый план.
Именно этим, собственно говоря, и можно объяснить тот факт, что большинство евреев, покидавших свои страны, направлялись не в Эрец-Исраэль, а немалое число тех, кто решал связать с ней свою судьбу, по тем или иным причинам разочаровались в своем выборе, либо вернувшись в свою страну, либо эмигрировав вновь. Еврейский ХХ век - это век скитаний... Однако значит ли это, что других интересных живописцев, для которых еврейство было одним из остовов их личной и творческой идентичности, не было? Конечно же, такие люди были! Книга, которую читатель держит в руках - тому доказательство.
Из двенадцати живописцев, которым посвящена книга, одиннадцать (все, кроме скончавшегося в 1970 году в Москве Меера Аксельрода) по ряду причин покинули страны, где родились и выросли, причем некоторым из них пришлось пережить трудный опыт эмиграции несколько раз. Эти люди обрели последний покой в разных странах: Пинхус Кремень, Давид Гарфинкель и Рафаэль Хволес - во Франции, Золтан Перльмуттер - в Германии, а остальные семь человек - в Израиле. Фактически единый феномен восточноевропейского еврейского искусства середины и второй половины ХХ века оказался неестественным образом разделен между разными странами, где каждый отдельный мастер был включен в локальную историю культуры; то, что было единым художественным феноменом и должно восприниматься и изучаться именно в качестве такового, оказалось разделенным на лоскутки. Еврейское общество поощрения художеств видит одну из своих задач именно в восстановлении справедливости в отношении этой темы, важнейшей для истории национальной культуры.
Важно открыть для обсуждения и еще одну тему. Вдумчивое размышление о судьбах тех, кому посвящена настоящая книга, побуждает по-новому задуматься над тем, кого принято относить к жертвам Холокоста. Однако тот факт, что эта книга посвящена двенадцати художникам, пережившим Холокост в Европе, не должен вводить в заблуждение, потому что, хотя формально никто из них к числу жертв не относится - ибо все они спаслись и прожили многие десятилетия после окончания Второй мировой войны, - не считать их его жертвами невозможно.
У Адольфа Адлера, Яакова Вассовера и Иехуды Родана (Розенцвейга) почти все родные погибли в лагере уничтожения Освенцим. Нацистами были убиты отец и мать Симхи Норнберга, равно как и родители и трое сестер Ривки и Рафаэля Хволесов; погибла и беременная жена художника. Золтан Перельмутер, пройдя тюрьму и три концлагеря, оказался в группе заключенных, выведенных на массовый расстрел - ему удалось выжить, будучи раненым, имитировав собственную гибель, много часов пролежав на голой земле. Бывший узником Освенцима, Яаков Вассовер чудом выжил в "марше смерти" заключенных из концлагеря в январе 1945 года, когда за один день погибли 15 тысяч человек. Симха Норнберг, бежав из оккупированной нацистами части Польши, в 1940 году был арестован советскими властями и оказался в ГУЛАГе, где пробыл пять следующих лет. Авраам Блатита был эвакуирован в 1942 году из Советского Союза через Иран с группой, включавшей более тысячи польских еврейских детей и подростков; своих родителей и брата он в следующий раз впервые увидел лишь двенадцать лет спустя. Холокост разрушил семьи Золтана Перльмуттера и Пинхуса Кременя, жены которых не дождались своих сумевших спастись мужей. Давид Гарфинкель с супругой, не имея возможности прятаться во французской глуши вместе с трехлетней дочерью, были вынуждены отдать ее в приемную семью, где она воспитывалась в католической традиции, что крайне затруднило последующие взаимоотношения старшей дочери со своими родителями. В 1942 году в семье Гарфинкель появился сын Эммануэль, однако из-за невозможности пользоваться услугами родильного отделения больницы, он всю жизнь страдал от серьезных физических и психических осложнений, вызванных родовой травмой. Меер Аксельрод с женой и дочерью находились в эвакуации в глубине советской территории, однако родной брат художника, поэт Зелик Аксельрод, был расстрелян в 1941 году в Минске, где он был заключенным тюрьмы НКВД. Если бы не нацистская оккупация территории Белоруссии, он бы оставался там и дальше, а родные, вероятно, столь же безуспешно, продолжали бы хлопотать о его освобождении, однако в условиях панического бегства из города руководителей партии и органов госбезопасности, за ключенные в одночасье стали непосильным балластом, которых расстреляли просто потому, что их стало некому охранять. Повторим это вновь: хотя никто из двенадцати художников, которым посвящена обсуждаемая книга, не относится к числу тех, кого статистика причисляет к жертвам Холокоста, на самом деле, все они, несомненно, таковыми были.
При этом важно, чтобы судьба каждого человека, а уж тем более человека, прожившего весьма длинную, наполненную событиями, жизнь (а из всех героев настоящей книги наиболее коротким оказался век Меера Аксельрода и Давида Гарфинкеля, но и они все-таки прожили почти семьдесят лет), не сводилась к кошмару Холокоста. Каждый из героев этой книги - а героями их можно назвать применительно отнюдь не только к книге - продолжал творить на протяжении, как минимум, четверти века после окончания Второй мировой войны и Холокоста. Было бы очень пафосно, но едва ли правдиво говорить, будто своим искусством они победили гитлеризм, однако именно творчеством они доказали, что нацизм не смог сломить их. На 232 страницах книги репродуцированы более сотни картин, созданных художниками, пережившими Холокост, и почти все эти произведения были созданы ими уже в послевоенные годы.
Искусство ХХ века стилистически очень многообразно, но, огрубляя, фигуративную живопись двух последних третей этого столетия можно отнести либо к развивавшей традиции постимпрессионизма, экспрессионизма и фовизма, либо к сюрреализму. Обсуждаемая книга с беспрецедентной полнотой представляет еврейских художников - уроженцев Восточной Европы, творческий путь которых развивался именно на стыке традиций постимпрессионизма и экспрессионизма. Подобное обзорно-аналитическое художественное издание не выпускалось нигде и никогда, и потому Еврейское общество поощрения художеств заслуживает особенной благодарности. Остается надеяться, что по протаптываемой тропе пойдут и другие, ибо изучение этой многогранной темы, фактически, только начинается.
По крупицам собрав информацию о судьбах и творчестве представленных в настоящей книге художников в разных странах, мы возвращаем их в тот культурный контекст, который наиболее релевантен для понимания их творчества. Не забудем, что заключенный в 1939 году пакт Молотова-Риббентропа кардинально перекроил границы в Восточной Европе, вследствие чего миллионы людей, никуда не уезжая, в буквальном смысле слова, лишились родины. Это касается и нескольких художников, биографии и работы которых включены в эту книгу: сестра Рафаэля Хволеса, Ривка, родилась в Вильнюсе, а Шмуэль Бен-Хаим (урожденный Косьцянский) - в польском городе Лида, которые в 1939 году оказались на территориях, присоединенных к Советскому Союзу. В свою очередь, город Лодзь, где родился и жил Яаков Вассовер, был оккупирован гитлеровской Германией и переименован в Лицманштадт; аналогичная судьба постигла Краков, где учился и жил Симха Норнберг, а также Варшаву, где родился Авраам Блатита.
Учитывая, что евреев при нацистской оккупации ждали исключительно гетто, концлагеря, а на последнем этапе - лагеря уничтожения, скорейшая эмиграция была единственной надеждой на спасение. Таким образом, судьба восточноевропейского еврейства имела принципиальное, без преувеличения, судьбоносное отличие: для очень и очень многих эмиграция была не возможностью, рассматриваемой наиболее инициативными или наоборот, погрязшими в нищете одиночками, а жизненной необходимостью.
Подавляющее большинство тех, кто не бежал (а в 1939-1941 годах у подавляющего большинства европейских евреев не было никакой возможности куда бы то ни было иммигрировать, речь могла идти - и шла - исключительно о паническом бегстве), погибли - и погибло искусство, которое наиболее творчески одаренные из них создавали и могли создать. Погибли и многие замечательные художники, отдельные из которых получили в последние годы всемирную известность: Феликс Нуссбаум (1904-1944), Владимир (ШулимВольф) Баранов-Россине (1888-1944) и другие. Сравнивая еврейское население европейских стран в 1939 году - и шесть лет спустя, очевидно, что в Польше погибли 85%, в Литве и Латвии - около 90%, в Советском Союзе - более 70%, в Венгрии - две трети, в Румынии - около половины, во Франции - около 30%. Холокост ни в одной стране не привел к тотальному, поголовному уничтожению всего еврейского населения, однако еврейская культура и общественная жизнь были полностью разрушены - и уже никогда не смогли быть восстановлены.
Именно поэтому девять из двенадцати художников, которым посвящена настоящая книга, сумев пережить Холокост, уже после его окончания покинули страны, где жили до этого. Случаи массового коллаборационизма литовского, польского, украинского, венгерского и румынского населения с нацистскими убийцами были столь многочисленны и ужасны, что даже те, кому удалось выжить, не могли оставаться среди тех, кто зачастую был непосредственно причастен к гибели их родных, близких, друзей, разграблению их имущества, уничтожению синагог и еврейских общинных центров. Не случайно и "поляки" Яаков Вассовер, Симха Норнберг, и Авраам Блатита, и ставший, вследствие сталинско-гитлеровского сговора, "белорусом" "поляк" Шмуэль БенХаим (Косьцянский), и "литовка" Ривка Хволес, и родившиеся в городах, в разное время принадлежавших то Венгрии, то Румынии Золтан Перльмуттер, Иехуда Родан (урожденный Розенцвейг) и Адольф Адлер - все они во второй половине 1940- х - начале 1950-х годов связали свою судьбу с Государством Израиль, где все и остались до конца своих дней - кроме Перльмуттера, начавшего новый путь скитаний и жившего то в Бельгии, то в Англии и умершего в Германии. Перльмуттер, кстати, был не единственным из героев этой книги, пережившим несколько эмиграций: в разных странах жил и Рафаэль Хволес, в 1959 году покинувший Советский Союз и поселившийся в Польше, откуда он в 1968 году перебрался во Францию.
Эта книга несомненно привлечет внимание всех тех, кому важна и дорога история и культура еврейского народа, а также тех, кто хотел бы расширить свои знания в этой области. Однако это не только и не столько книга о тех, кто пережил самый страшный геноцид в мировой истории, но и о замечательных живописцах, творчество которых, безусловно, достойно внимания всех ценителей большого искусства.
Сбор материалов для этой книги проходил в Израиле, России и во Франции и продолжался шесть лет. Предлагая вниманию читателей репродукции многих десятков работ, которые никогда не видели даже профессиональные искусствоведы, я и мои друзья и коллеги в Еврейском обществе поощрения художеств испытываем большое волнение - и верим, что наши усилия будут оценены специалистами.
