Какое место занимает творчество Анны Ахматовой в пространстве европейской и мировой культуры? Насколько трагические коллизии ее жизни понятны людям иного культурного и исторического контекста? Эти вопросы ставит перед собой и зрителем художник Ури Катценштайн в экспериментальном выставочном проекте «Анна. Предназначение», открывшемся 13 августа в пространстве Большого выставочного зала Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме Санкт-Петербурга.
Для художественного диалога с поэтом Анной Ахматовой он выбирает произведение 1915 года «Колыбельная». Ури Катценштайн очень точно чувствует экзистенциальную тревогу, которой наполнено стихотворение. Фольклорная по форме ахматовская колыбельная (сказка о мальчике-с-пальчике) уже во втором четверостишии от сказочного повествования и переходит к тому, что тревожит и не дает покоя лирической героине. Источник непокоя – мировая война и участник этой войны, подвергающийся смертельной опасности, Николай Гумилев (он не назван по имени, но ясно угадывается). К концу колыбельная превращается в пророчество-молитву о спасении и безмерности человеческих бедствий.
Далеко в лесу огромном,
Возле синих рек,
Жил с детьми в избушке темной
Бедный дровосек.
Младший сын был ростом с пальчик, —
Как тебя унять,
Спи, мой тихий, спи, мой мальчик,
Я дурная мать.
Долетают редко вести
К нашему крыльцу,
Подарили белый крестик
Твоему отцу.
Было горе, будет горе,
Горю нет конца,
Да хранит святой Егорий
Твоего отца.
Возле синих рек,
Жил с детьми в избушке темной
Бедный дровосек.
Младший сын был ростом с пальчик, —
Как тебя унять,
Спи, мой тихий, спи, мой мальчик,
Я дурная мать.
Долетают редко вести
К нашему крыльцу,
Подарили белый крестик
Твоему отцу.
Было горе, будет горе,
Горю нет конца,
Да хранит святой Егорий
Твоего отца.
16 строчек стихотворения Ахматовой «Колыбельная» Ури Катценштайн превращает в музыкальную инсталляцию. С загадочным видеорядом, где иллюстрации словно сошли со страниц научно-популярной фантастики. В его интерпретации стихи Анны Ахматовой превращаются в рассуждения о неисчислимости человеческих страданий.
Он превратил скупое по изобразительным средствам, строгое по форме стихотворение в новый художественный объект видеоарта: перевел на изобретенный им самим язык криптограмм, положил на музыкальную ритмическую основу и вложил в уста исполнителя блюзовой музыки родом с Ямайки. На заднем плане – видеоряд из раскрошенных временем и забвением архитектурных и скульптурных монументов как метафора тоталитарного сознания, с угрожающей периодичностью возвращающегося к человечеству. Поэтическое произведение становится символом и метафорой циклично повторяющихся гуманитарных катастроф планетарного масштаба. А человек – одновременно субъект и объект этих катаклизмов.
Второй важный концентр замысла – фотография, сделанная Леонидом Городецким в Царском Селе, в 1915 году: Анна Ахматова, Николай Гумилев и Лев Гумилев двух с половиной лет. Совпадают не только год съемки и год написания «Колыбельной» – на фото и в стихотворении те же герои, включая неперсонифицированного участника – мировую войну (Николай Гумилев в форме унтер-офицера российской армии, с георгиевским крестом на груди). Ури Катценштайн трансформирует снимок в видео, заставляя персонажей меняться местами, исчезать и снова появляться, «повторяя» свой путь исчезновения и возвращения в пространство памяти и культуры.
Он превратил скупое по изобразительным средствам, строгое по форме стихотворение в новый художественный объект видеоарта: перевел на изобретенный им самим язык криптограмм, положил на музыкальную ритмическую основу и вложил в уста исполнителя блюзовой музыки родом с Ямайки. На заднем плане – видеоряд из раскрошенных временем и забвением архитектурных и скульптурных монументов как метафора тоталитарного сознания, с угрожающей периодичностью возвращающегося к человечеству. Поэтическое произведение становится символом и метафорой циклично повторяющихся гуманитарных катастроф планетарного масштаба. А человек – одновременно субъект и объект этих катаклизмов.
Второй важный концентр замысла – фотография, сделанная Леонидом Городецким в Царском Селе, в 1915 году: Анна Ахматова, Николай Гумилев и Лев Гумилев двух с половиной лет. Совпадают не только год съемки и год написания «Колыбельной» – на фото и в стихотворении те же герои, включая неперсонифицированного участника – мировую войну (Николай Гумилев в форме унтер-офицера российской армии, с георгиевским крестом на груди). Ури Катценштайн трансформирует снимок в видео, заставляя персонажей меняться местами, исчезать и снова появляться, «повторяя» свой путь исчезновения и возвращения в пространство памяти и культуры.
Ури Катценштайн, художник, музыкант:
«Она — выдающаяся амазонка, борец, феминистка, сильная. Но самое главное — привлекательная фигура. И кроме того, очень красивая женщина, которая может и сейчас быть образцом для подражания». «В этом фильме мы задаем вопросы, которые и Ахматова задавала в своих произведениях: что такое режим? Что такое фашизм? Наконец, самое главное — есть ли человеку место на этой планете?»
Ури родился в Тель-Авиве в 1951 году, учился в художественной школе, в Академии скульптуры в Милане, художественном институте Сан-Франциско. В 1969 году был призван в Армию обороны Израиля, участник войны Судного дня (1973). В 1970—1980-е — исполнитель в нескольких музыкальных группах авангардистской и экспериментальной направленности. Участник Венецианского бьеннале 2001 года, бьеннале в Буэнос-Айресе 2003. Выставлялся в музеях и галереях Москвы, Израиля, европейских стран, США и Южной Америки. В России художник выставлялся несколько раз- в 1990-е в Москве и Петербурге, а в 2003 году — снова в Петербурге, на Международной выставке видеоарта в Русском музее. Ури Катценштайн лауреат нескольких престижных премий и призов в области культуры и искусства.
По материалам прессы
