Еврейское Общество Поощрения Художеств
האגודה היהודית לעידוד האמנויות הפלסטיות
The Jewish Society for the Encouragement of the Plastic Arts
Вход / Регистрация
Русский

БЛОГИ

Всегда говори «дада»

Алексей Сурин, Jewish.ru 

Он пытался пристыдить швейцарцев их богатством, устроил в Цюрихе погром и уехал в Бухарест, где стал архитектором. Оттуда пришлось бежать от нацистов в Тель-Авив. В молодом Израиле Марсель Янко основал деревню художников Эйн-Ход, назвав ее «триумфом дадаизма».

Марсель Янко

В 1916 году, в самый разгар Первой мировой, в нейтральном Цюрихе плясало и шумело кабаре «Вольтер». Заведение располагалось по адресу Шпигельгассе, 12, по соседству с домом, где снимали небольшую комнату Владимир Ленин и Надежда Крупская. Бывало, что Ленин заглядывал в «Вольтер», чтобы сыграть партию в шахматы с Тристаном Тцарой – румынским поэтом и художником, ставшим одним из главных идеологов дадаизма. Вероятно, Ленин был кратко знаком и с товарищем Тцары – высоким и стройным молодым человеком по имени Марсель Янко, еще одним евреем из Румынии, без которого история дада вряд ли бы состоялась.
Марсель Янко родился в Будапеште 24 мая 1895 года. Его отец сделал себе состояние на торговле тканями, что позволило ему жить за пределами бедного еврейского квартала и дать своим детям – у Марселя были два брата и сестра – прекрасное всестороннее образование. Марсель с детства учился живописи, посещал вместе с родителями лучшие европейские музеи и рос в атмосфере интеллектуальной свободы и культа просвещения.
Чем старше становился Марсель, тем больше в нем росло чувство вины и социальной несправедливости перед теми, кто лишен достатка. Он стал искать единомышленников – тех, кому также претит буржуазный образ жизни и буржуазное искусство. И он нашел их в лице молодых поэтов-нонконформистов Иона Виня и Тристана Тцара – те печатали свои стихи в модернистском журнале «Символ» и пригласили Марселя Янко опубликовать там же свои первые рисунки.
После начала Первой мировой Янко и Тцара перебрались в мирный Цюрих, желая быть подальше от боевых действий и милитаристской риторики, в которую окунулась большая часть европейских интеллектуалов. В 1915 году Янко поступил в политехническую академию, где изучал архитектуру. Затем он и Тцара познакомились с драматургом и поэтом Хьюго Баллом, который в начале 1916 года открыл в Цюрихе кабаре «Вольтер», призванное объединить молодых художников, поэтов и писателей в поисках нового языка искусства.
В начале февраля 1916 года состоялось первое представление кабаре «Вольтер». На сцене читали стихи, пели песни, устраивали импровизационные представления и показывали зрителю иррациональное и примитивное искусство, ничего не объясняющее, но интригующее своими парадоксами. В тот вечер в «Вольтере» было все: секс, смерть, живопись, бессвязные стихи, африканские песнопения, игры на барабанах и танцы в масках присутствовали на одной сцене, чтобы смутить зрителя, нарушить его покой. Марсель Янко выступил в роли сценографа, костюмера и актера, а также отвечал за создание ужасающих масок, которые носили некоторые из исполнителей. Аудитория, присутствующая при этом действе, стала свидетелем зарождения нового авангардистского течения в искусстве – дадаизма. «Они одержимые, маниакальные, проклятые…» – писала швейцарская пресса о дадаистах из кафе «Вольтер».
Сам термин «дада» появился через месяц или два после первого шоу в «Вольтере». Существует множество версий его возникновения и трактовок. Одни утверждают, что слово найдено путем раскрытия словаря наугад, другие – что оно означает детскую лошадку-качалку, в переносном смысле – бессвязный детский лепет. По версии Тцары, Хьюго Балль ел суп и рассуждал о необходимости придумать название для их нового движения, а в промежутках между глотками все время бормотал «da... da», что и было объявлено лучшим новым именем. Дадаисты поставили перед собой цель отвергнуть всю фальшь буржуазного общества и обслуживающего его искусства. Янко писал, что «дада смотрело на искусство как на приключение освобожденного человека». «Исходя из простого детского лепета, мы хотели создать новый пластический язык», – говорил художник.
Марсель Янко участвовал во всех начинаниях дадаистов: занимался живописью, выступал на сцене, выставлял свои арт-объекты на дадаистских выставках в Цюрихе и публиковался в журнале «Дада». Более всего он прославился своими абсурдистскими масками, в которых разыгрывали представления участники кабаре «Вольтер».
Янко использовал для них всё случайное и абстрактное: проволоку, нитки, перья, обрывки старых газет и картона. Даже сами дадаисты называли его маски безумными – они были неотъемлемой частью движения дада от их первого появления в кабаре «Вольтер» до последнего дада-выступления в апреле 1919 года в цюрихском клубе Kaufleuten. В тот вечер актеры в масках, придуманных Янко, настолько взбудоражили местную публику, что спектакль завершился беспорядками и массовой дракой на улицах города.
С окончанием войны в Европе цюрихская группа дадаистов распалась, словно создавалась как проект, призванный поразить цюрихских буржуа, после чего исчезнуть, тем самым еще раз напомнив о ценности всего спонтанного и мимолетного. В декабре 1919 года Янко уехал в Париж, где внимательно следил за выставками парижской ячейки дада, однако не принимал в них участия, все больше дистанцируясь от дадаистов. В 1921 году он вернулся в Бухарест, женился и примирился с родителями, которых не очень радовала его дадаистская слава. В родном городе он стал архитектором, параллельно участвуя в салонах и выставках румынских авангардистов – он создавал картины в духе кубизма и конструктивизма.
В конце 20-х и начале 30-х годов Марсель Янко стал одним из главных архитекторов Бухареста – он спроектировал и построил порядка 40 частных домов и общественных зданий, в которых выразилось стремление художника перенести принципы кубизма в архитектуру. Его плоские, лишенные декора фасады напоминали абстрактные полотна Янко-художника: разрозненные фигуры кругов и квадратов сливались в гармоничное целое при взгляде на общий вид здания.
Заказчиками домов, которые Янко построил в Румынии, часто выступали состоятельные евреи. В 1939 году, когда под влиянием нюрнбергских законов в Германии румынское правительство ввело целый ряд ограничений для евреев, здания оказались насильственно захвачены властями. Сам Янко стал свидетелем зверского еврейского погрома в Бухаресте в январе 1941 года – после этого, по его словам, он превратился в воинствующего еврея и решил бежать с семьей в Палестину.
В феврале 1941 года он благополучно добрался до Тель-Авива и устроился на работу архитектором в правительстве города. После образования Государства Израиль начал работать в бюро исследования и статистики при отделе планирования канцелярии премьер-министра. Янко отвечал за планировку парков и поэтому постоянно совершал поездки по стране. В итоге его художественный стиль претерпел кардинальные изменения. В палитре появился средиземноморский цвет, в технике – больше экспрессии, в образах – новая символика, отсылающая к еврейской традиции и израильской современности.
В 1953 году Янко посетил заброшенную после Войны за независимость деревню Эйн-Ход у подножья горы Кармель. Здесь у мастера появилась идея преобразовать колоритные развалины с видом на Средиземное море в деревню художников. Мысль о художественном братстве была близка ему еще со времен кабаре «Вольтер», однако вдохнуть жизнь в мертвое поселение оказалось куда труднее, чем взбудоражить цюрихских обывателей. И все же на призыв Янко заселить Эйн-Ход откликнулись художники из Тель-Авива, Иерусалима и других городов Израиля. Вместе они отреставрировали дома, заново построили всю инфраструктуру, организовали в деревне галереи и мастерские, чтобы художникам было где работать и выставлять свои работы. По словам Марселя Янко, создание Эйн-Ход было для него важнейшим в жизни «дадаистским действием».
В Израиле воспринимали и продолжают воспринимать Янко как одного из главных художников страны, принесших в страну опыт европейского модернизма и эстетику дада. Янко, наряду с Иосифом Зарицким и Иезекиилем Штрайхманом, был одним из основателей Ofakim Hadashim – в переводе, «Новые горизонты», – группы израильских художников, поощрявших влияние международного искусства на изобразительное искусство Израиля. В 60-х и 70-х годах у Марселя Янко было несколько персональных выставок в Тель-Авиве, Милане, Париже и Нью-Йорке, а в 1966 году он стал одним из трех израильских художников, принявших участие в Венецианской биеннале. Через год Марсель Янко получил Премию Израиля в знак признания его вклада в культуру страны.
Вплоть до своей смерти 21 апреля 1984 года Марсель Янко продолжал интересоваться наследием дада, контактировал с представителями движения и даже настаивал, что дада – «безграничен, алогичен и вечен». Он считал, что принципы дадаизма будут актуальны в любую эпоху, так как направлены на преодоление застоя и закостенелости культуры и общества. «Дада было не школой, – писал Янко, – а сигналом тревоги духа против удешевления, рутины и спекуляции, криком тревоги для всех манифестаций искусств вокруг созидательного базиса: творить новое и универсальное сознание искусства».

Marcel Janco. Immigrant Ship
Marcel Janco. Romanian Inferno
Marcel Janco. Crowning of Spring
Марсель Янко. Лодка на озере Кинерет, 1960
Marcel Janco. Imaginary Animals (Hurmuz)
Marcel Janco. Dada Landscape
Marcel Janco



НОВЫЕ АВТОРЫ